Александр Покровский

72 метра. Книга прозы


Скачать книгу

вахлак, то есть лез во все дыры.

      Он обожал отдавать команды, брать управление кораблем на себя и вмешиваться в дела штурманов, радистов, гидроакустиков, рулевых и трюмных.

      Причем энергии у него было столько, что он успевал навредить всем одновременно.

      А как данная ситуация трактуется нашим любимым Корабельным Уставом? Она трактуется так: «Не в свое – не лезь!»

      Но тактично напомнить об этом адмиралу, то есть сказать во всеуслышание: «Куды ж вы лезете!»– ни у кого язык не поворачивался.

      Вышли мы однажды в море на сдачу задачи с нашим «генералом», и была у нас не жизнь, а дикий ужас. Когда Кеша в очередной раз полез к нашему боцману, у нас произошла заклинка вертикального руля, и наш обалдевший от всех этих издевательств подводный атомоход, пребывавший в надводном положении, принялся выписывать по воде концентрические окружности, немало удивляя уворачивавшиеся от него рыбацкие сейнеры и наблюдавшую за нашим безобразием разведшхуну «Марианна».

      Потом Кеша что-то гаркнул трюмным, и они тут же обнулили штурману лаг.

      И вот когда на виду у всего мирового сообщества у нас обнулился лаг, в центральном появился наш штурман, милейший Кудинов Александр Александрович, лучший специалист, с отобранным за строптивость званием «Последователь лучшего специалиста военных лет».

      У Александра Александровича была кличка «Давным-давно». Знаете гусарскую песню «Давным-давно, давным-давно, давнны-ым… давно»? Так вот, наш Александр Александрович, кратко – Ал Алыч, был трижды «давным-давно»: давным-давно – капитаном третьего ранга, давным-давно – лысым и давным-давно – командиром штурманской боевой части, а с гусарами его роднила привычка в состоянии «вне себя» хватать что попало и кидать в кого попало, но так как подчиненные не могли его вывести из себя, а начальство могло, то кидался он исключительно в начальство.

      Это было настолько уникально, что начальство сразу как-то даже не соображало, что в него запустили, допустим, в торец предметом, а соображало только через несколько суток, когда Ал Алыч был уже далеко.

      На этот раз он не нашел чем запустить, но зато он нашел что сказать:

      – Какой… (и далее он сказал ровно двадцать семь слов, которые заканчиваются на «ак». Какие это слова? Ну, например, лошак, колпак, конак…)

      – Какой… – Ал Алыч позволил себе повториться, – мудак обнулил мне лаг?!

      У всего центрального на лицах сделалось выражение «проглотила Маша мячик», после чего все в центральном стали вспоминать, что они еще не сделали по суточному плану.

      Генерал Кеша побагровел, вскочил и заорал:

      – Штурман! Вы что, рехнулись, что ли? Что вы себе позволяете? Да я вас…

      Не в силах выразить теснивших грудь чувств, комдив влетел в штурманскую, увлекая за собой штурмана.

      Дверь штурманской с треском закрылась, и из-за нее тут же послышались визг, писк, топот ног, вой крокодила и звон разбиваемой посуды.

      Пока в штурманской крушили благородный хрусталь и жрали человечину, в центральном чутко прислушивались – кто кого.

      Корабль