изменчивого и динамичного преображения в политическое формирование. Их удивительная способность к самоорганизации на местном уровне позволяет им эффективно и напрямую оказывать мощное влияние на правоохранительные структуры. В мегаполисах типа Сан-Франциско или Нью-Йорка Эндрю было бы куда труднее скрыться от полиции. А вот на Южном берегу Флориды, в этой искусственно созданной туристической Мекке, напротив, гей-сообщество столь многочисленно, что особо и не таится.
За пределами Южного берега я не раз сталкивалась с отрицанием как широкого распространения наркотиков, так и наличия специальных структур, призванных это употребление культивировать, – и в гомосексуальном сообществе, и со стороны правоохранителей, которым явственно претила идея затрагивать некоторые запретные темы из боязни быть обвиненными в гомофобии. Было бы у ФБР побольше знаний, к примеру, о гомосексуальном мире Южной Флориды, в жизни бы не удалось Эндрю Кьюненену, входящему в десятку самых разыскиваемых преступников, вольготно прожить два месяца в гостинице Normandy Plaza или неделями оставлять угнанный красный пикап на крытой парковке. А так – да, общенациональный розыск обошелся в миллионы долларов, а результатов практически не принес. Кевин Рикетт, молодой и ретивый агент ФБР, возглавлявший специальную розыскную опергруппу Бюро в штате Миннесота, которой было поручено вести расследование на национальном уровне, рассказывал мне: «Особых успехов у следствия не было, потому что мы никак не могли к нему по-настоящему близко подобраться. Нам так ни разу и не удалось его настигнуть».
История, единым махом перескочившая с Западного побережья на Восточное, то и дело заводила меня в такие сферы, существования которых я поначалу и вообразить себе не могла. Так, я понятия не имела, в какой глубочайший аффект поверг государственных обвинителей и на местах, и в прокуратурах штатов процесс по делу О. Дж. Симпсона – ведь они теперь ни в какую не желают выдвигать обвинений против подозреваемых в убийстве при отсутствии как минимум неопровержимых, просто-таки железных доказательств[1].
Дело Эндрю Кьюненена также дало мощную подпитку возрожденному благодаря О. Дж. Симпсону жанру бульварно-сенсационного и эмоционально насыщенного освещения громких уголовных дел. «В деле Кьюненена было для этого всё что нужно, – считает продюсер ток-шоу Hard Copy Сантина Леуси, – секс, насилие, серийные убийства. Опять же, он в бегах, все силы полиции мобилизованы, а страна ждет, когда же его наконец отловят». Что же происходит, когда криминальная история оказывается сюжетом номер один для всей Америки? Меня внезапно будто мощной приливной волной накрыло. Желтые СМИ – ведь это же современный эквивалент бродячих цирков начала XX века. Только теперь цирковых клоунов и уродов заменяют герои в телевизоре, на время становясь «экспонатом № 1». Так Эндрю Кьюненен на время заполнил собой медиапространство – «Он же гей! У него СПИД! Он псих! Он мочит богатых знаменитостей!», –