тоже?» – «Никакого бога нет, запомни это, девочка», – ответила она мне. – «Ты рассуждаешь, как богоотступница и еретичка, сказала я ей. – Церковь уверяет, что души еретиков и безбожников заберет к себе дьявол». Она ответила: «Еще одна выдумка попов. Здорово же они дурачат народ. Но торопись, делай то, что говорю тебе. И помни, старая Эрвина никогда не лжет». Так я оказалась рядом с тобой, Гарт, и кажется, вовремя. Своими глупыми молитвами монахи погубили бы Филиппа.
– Добрая, славная Эрвина, – растроганно проговорил Гарт. – Ее считают сумасшедшей. А ведь это она свела нас с тобой и спасла жизнь королю.
– Я уже тронула мула и вдруг услышала, как она сказала: «И уйдет в мир теней старый и немощный, и осветит путь молодому и сильному светлоокая дева Паллада». Кто это, ты знаешь?
– Она язычница. Ее жизнь сломана, и она перестала верить в Бога. Все, кого она почитает, – мифические боги древних.
– Ты расскажешь мне об этом?
– Как-нибудь. Но ты не назвала третью причину. Не будь первых двух, ты осталась бы на месте, Бьянка?
Она ответила, подняв голову и глядя ему в глаза:
– Нет. Я поехала бы за тобой.
И ни слова больше. Другой вопрос он не стал ей задавать. Она и так все сказала, оба понимали это.
– А ты? – спросила она. – Как оказался на той дороге? Тебя послала Эрвина?
– Не совсем так. – Гарт помолчал, собираясь с мыслями. Бьянка ждала, молча глядя себе под ноги. – Я – тот, кого принято называть странствующим рыцарем. История обычная, и все же я поведаю ее тебе. Нас трое братьев. Старшему отец отписал поместье, земли и людей. Словом, всё. Что же делать с нами двумя? Сначала он решил устроить судьбу среднего сына. Рыцарь из него не получался: Жан был низенький, пухлый, к тому же слегка прихрамывал. Мало того, слышал только на одно ухо. Выход один: монастырь. Куда же еще? Здесь он избежит нужды и послужит Богу немудреным богатством и землей.
– Отец отписал монахам надел? Как иначе вступить в монастырь? С пустыми руками туда не возьмут.
– Часть аллода[22] – вот взнос за него. Жану предстояло стать клириком, да не тут-то было. Церковь воспротивилась его телесным недостаткам. В самом деле, хорош окажется полуглухой, маленький и хромой служитель Церкви! А ведь ему полагалось часто появляться в миру. Да и негоже, чтобы у приближенных к Богу был смешной вид. Словом, Жана взяли лишь в монахи. Здесь не требуется особенных телесных совершенств: монах далек от мира. Кто увидит его? Только братия, в которой он окажется не последним уродом. Я встретился однажды со старым приятелем, который возвысился до сана аббата и получил в управление монастырь. Он рассказал, как, едва вошел в аббатство, остолбенел и чуть не потерял дар речи. Сборище хромых, слепых, одноруких и одноногих – вот что являли собой монахи. Не хватало только прокаженных.
– Что же новоиспеченный аббат? Разогнал всю эту шайку?
– Не посмел, ведь за каждого из этих увечных внесли хороший вклад в виде земельных угодий, виноградников, прудов, да и просто золота и