значения, – он спрятал свою улыбку, но холодная интонация сквозила в каждом слове. Он точно знал, что воспользоваться этими сведениями мне теперь вряд ли удастся.
– Да? Ну и ладно! Просто посчитал нужным проинформировать.
Я продолжал говорить непринужденно, стараясь не придавать эмоциональность словам. – Конфеты точно не будете?
– Нет, спасибо.
– А я, знаете ли, сладкоежка. Не могу удержаться, когда вижу что-то сладкое. Руки прямо сами тянутся.
– Да вы угощайтесь, угощайтесь, – президент одобрительно махнул рукой, внимательно наблюдая, как я разворачиваю очередную конфету и аккуратно скручиваю обертку в тонкую трубочку. Его глаза следили за моими руками, но мысли были сосредоточены на другом. Свет мутных хрусталиков напряженно сканировал пространство. Бесцветное лицо выдавало дикую усталость от прошедшего дня. Его внимание не было занято мной, сейчас он просчитывал варианты. В этом клубе улыбающихся лиц ни на секунду нельзя потерять концентрацию, утратить внимание, сосредоточенность на словах, жестах окружающих членов. Любое слово, движение глаз могут выдать их скрытые намерения. Здесь не бывает прямых вопросов и практически исключены прямые ответы. Поэтому он наблюдал, как питон наблюдает за кроликом, с каждой секундой уменьшая его шансы на жизнь. Пока что ему было интересно, с чем было связано появление незнакомого человека в его кабинете. Какие силы обеспечили мне сюда доступ? Какие цели я преследую и что намерен предпринять?
– И все равно вкус у конфет не такой, как в детстве. Тогда все было натуральней, что ли. Шоколад был шоколадом, фруктовая помада изготовлялась из фруктов. Сейчас же – эмульгаторы, консерванты, усилители вкуса. Детей угощаешь – как отраву даешь. А чаем конфету запить – не дай бог! Сразу устойчивое послевкусие, как будто на уроке химии реактивы съел. Экономят, мерзавцы! – с чувством злорадства сказал я. – Заметьте, экономят на здоровье наших детей. Не на энергоносителях, не на производственных издержках, не на любовницах своих, в конце концов. На здоровье нашем экономят, подлецы. Продукты в магазине выбираешь не по надобности, а по наименьшей степени опасности. Дожили! – добавил я, взяв очередную конфету. – О, «Рошен»! Надо же, это многое объясняет.
Я резко замолчал и, не отводя от него взгляда, начал энергично стряхивать с колен на пол крошки от съеденного только что печенья. Президент брезгливо поморщился.
– Послевкусие от конфет! – как ни в чем не бывало, продолжил я. – Как они это делают? Умом ведь понимаю, что уже достаточно наелся, но это сладостное ощущение блаженства не отпускает, заставляет брать следующую. Что они туда добавляют? Как им удается лишить человека воли и внутренних тормозов, заставить поверить, что все происходит по его собственному желанию?
Бросив короткий взгляд на вазу с конфетами, я тут же отодвинул ее от себя. Он молча продолжал наблюдать за мной. Он понимал, что реприза с вазой конфет была явно не главной в этом спектакле. Он ждал основных мизансцен.
– Что им от нас нужно?
– Вы