появляется берег, то волны светлеют и появляются такие белые барашки.
– Барашки? – переспросил Макс.
– Барашки, – подтвердил Лысков, – Белые.
– Ну и вот. Крутанул я штурвал налево. Смотрю, через какое-то время, действительно, вода стала светлеть, и появились барашки. Ага! – думаю, – значит, берег близко. Крутанул вправо. Жду. Через несколько минут – справа барашки появились. Ну и я опять налево. Так я и стал продвигаться по заливу: барашки – слева, барашки – справа.
– Не помню, сколько по времени я так крутил, но только потом барашки пропали.
– Как это пропали, а кудаж это они делись? – спросил я.
– А это я в открытое море вышел, – откинувшись на спинку стула, самодовольно ответил Лысинький.
– Я сам не сразу понял, но кручу штурвал и туда и сюда, а барашек – нет! Кручу еще – нет и все тут. Вот тогда я и смекнул, что раз нет барашек – значит нет берега, а раз нет берега – значит, я в открытом море! Ну и пошел ходить по кругу.
– Даа, – протянул Лысков. – Простоял я так еще где-то час. Немного светлеть уже начало. Рук, ног уже давно не чувствовал. И даже не столько устал, сколько отупение какое-то появилось, равнодушие. Вдруг, появляется снизу вчерашний «амбал», который меня там бросил и так это матерно, что, мол, ты тут делаешь?
– Это он, представляете, мне?!
«Пошел нах. отсюда», – говорит и даже, так это, легонечко коленом под зад!
– Ну, скатился я вниз. Не помню, как нашел свой кубрик и упал.
Мы помолчали.
– Да, досталось тебе. Это почище Сциллы с Харибдой будет, – после некоторой паузы сказал Макс и быстро взглянул на меня.
– Кто, кто, – переспросил Лысиникий.
Я до скрипа сжал зубы и старался на Макса не смотреть. (Мы с Максом были такие смешливые…)
– Ну, а дальше? – набрав в легкие побольше воздуха, и закашлявшись, выдавил я.
– А, что дальше?!
– Не знаю, сколько проспал – расстолкали меня. «Че», – говорят, – «ты сюда спать, что ли «приперся»». Ну и началось… Днем тащим трал, потом всей командой, кроме капитана, становимся шкерить рыбу, а ночью боремся с обледенением: топорами, ломами, лопатами лед скалываем с такелажа – чтоб не перевернуться. И так – два месяца!
– Днем трал с рыбой тащишь; затем ножом рыбе харакири учиняешь часов так по шесть весь в чешуе и кровище, а ночью – топором машешь, лед колешь. Когда, где и сколько я спал, что ел – и не помню. Неоднократно приходила мысль повеситься, но сил найти веревку и, так сказать, привести приговор в исполнение – просто не было. Для этого, оказывается, не только духовные силы нужны или их отсутствие, но тут я понял, и это – главное: физические силы нужны, спокойная возможность все сделать правильно! Думать об этом, когда я рубил рыбе головы я еще мог, но физически что-нибудь сделать, я уже был не в состоянии.
– А за борт броситься? – спросил нетактичный Макс.
– Там холодно, вода ледяная, брр, – пояснил, поежившись, Лысков.
– А-а, – удовлетворился объяснением Макс.
Лысков