состариться, а отчасти и вымереть. Это так, прекрасная Елена, так! Это – закон природы! Как там, у древних римлян говорилось: лэкс, сэд лэкс… Кажется так, если мне не изменяет память. Что в переводе на наш великий означает: закон суров, но это есть закон… А теперь простите меня, старика, я вынужден на время вас покинуть. Но – только на время, – многозначительно улыбнулся Бородулькин, исчезая за тяжелыми, красного бархата портьерами.
В это время Борис беседовал с Эльзой Карловной, и Лена смогла оглядеться и немного прийти в себя. Большая комната, как видно столовая, была богато убрана. В огромных, массивных сервантах, стоящих вдоль стены, матово взблескивал под лампами дневного света дорогой хрусталь. Лена вгляделась и чуть не ахнула: целое сокровище было у нее перед глазами. Вазы самых причудливых форм, с чеканкой по серебру и позолоте, кувшины, графины и графинчики – чего здесь только не было! Отдельно громоздился китайский столовый сервиз из тончайшего фарфора, расписанный незатейливыми, но, одновременно, очень изящными рисунками из жизни китайского крестьянина. А фужеры, бокалы и всевозможные рюмочки из хрусталя! Сувениры и все дорогое, все притягивает и долго не отпускает взгляд. Однако же венцом всему великолепию была все-таки люстра, огромная, трехэтажная, с хрустальными подвесками…
– Лена, – тихо окликнул Борис, – не увлекайся. На тебя смотрят…
– Разве? – она смутилась и торопливо отошла к окну.
«В самом деле, – подумала Лена, – музей нашла… Неужели все заметили?»
Она украдкой посмотрела на присутствующих, но никто, казалось, не обращал на нее внимания, и Лена успокоилась.
Вскоре вновь появился Петр Самойлович, очень свежий, хорошо выбритый, в ладно сидящем на нем генеральском мундире (Лена вообще заметила, что форму здесь умеют носить и делают это с каким-то особенным шиком), и, добродушно улыбаясь гостям, пригласил всех за стол.
– Только у нас одно непременное правило, – поднял белую руку Бородулькин, – мужчины ухаживают исключительно за чужими женами.
Поймав удивленно-вопросительный взгляд Лены, он шутливо пояснил:
– За чужими женами, как правило, они ухаживают лучше. А принцип нашего дома: все для того, чтобы гостям было хорошо… Прошу садиться за стол.
Гости дружно сели.
– Вам вот сюда, ближе к центру, – мягким, приятным баритоном сказал кто-то над самым ухом Лены. Она живо оглянулась и встретилась с добродушно-предупредительным взглядом Лазорского.
– А-а, спасибо…
– Как вы, видимо, догадались, – встречно улыбнулся Лазорский, – мне выпала приятнейшая честь – ухаживать за вами.
– Очень рада, – пробормотала Лена, хотя элегантно подтянутый, с маленькими полубаками и усиками Лазорский заметно смущал ее.
Когда все уселись, зачем-то потрогав и передвинув свои приборы, когда стихли шепотки и смешки, неизбежные в предвкушении долгого и вкусного застолья, Бородулькин попросил налить вино. Оказалось, что пробки уже выкручены и осталось только снять с горлышек