безграничной лаской прижалась к Хамиту и задрожала от страсти.
– Я совершил грех, перешел черту дозволенного, – прошептал Хамит, – но я, я не каюсь… Вернее, я каюсь, но не потому, что был с тобой….
Он сам удивился тому, что сказал. Но он говорил правду. Хотя Хамит и сожалел очень по поводу того, что совершил грех, изменил жене, но был безгранично доволен тем, что провел время с этой женщиной. Казалось, в Ляйле было что-то освежающее, не связанная с чистотой тела душевная чистота.
– Сегодня день моего рождения… – прошептала Ляйля. – Я… я уже больше года не имела близости с мужчиной. А сегодня… Сегодня я дала всем… Всем, кто встретился. Я поиздевалась над мужчинами, как могла… Бедные… Знаешь, что… Мужики нас за людей не считают… Сделал дело и пошел…
Хамит молчал. Девушка, которая только-только вступила на путь любви, но уже успела искалечить душу, вроде, была права. Да и он не смотрел ли на нее, как на удовлетворение собственных потребностей? Даже в своей распущенности он хотел обвинить Ляйлю.
– Ты не такой, – сказала она, немного успокоившись. – Ты не думаешь только о себе. Счастливая твоя жена!
Разве может быть счастливой женщина, у которой муж, уйдя из дома среди ночи, развратничает с кем-то? Хамит даже вздрогнул от этой мысли. Это, вроде бы, даже Ляйля заметила.
– Нет, она действительно счастливая, – сказала она. – То, что было сегодня, не считается. Эта ночь – случайное явление.
Но мужчина чувствовал, что его ночные похождения выходят за границы случайности.
– Сегодня день моего рождения, – вновь повторила Ляйля.– Ты стал самым большим подарком для меня.
Она крепко поцеловала Хамита в губы и, резко повернувшись, ушла. Он остался стоять на месте не в состоянии сказать или сделать что-то. Даже придя в себя, Хамит не торопился домой. Ему казалось, что его одежда и тело пропитались чужим женским запахом, и стоит ему войти в дом, как он распространится вокруг. Нужно было немного проветриться во дворе. Хамит закурил. Руки его немного дрожали. Так у него бывает всегда, когда он чувствует свою мягкотелость и бессилие. Ну почему он не вышел немного позже?! Почему не сдержался?! Да, легко только перейти за греховную черту. Стоит только сделать шаг – обратного хода уже нет. Это тебе не в соседний сад сходить. Вот и приходится жить, скрывая свое бессилие и ничтожество.
Как бы желая освободиться от нахлынувших мыслей, Хамит резко зашагал в сторону ворот. Взялся, было, уже за ручку, но выйти на улицу не хватило смелости. Осмотрелся по сторонам: поискал, за что бы зацепиться взглядом, о чем бы подумать. Перед глазами, мучая его, стояли лишь эпизоды ночи. От безысходности он вышел на улицу. Было темно. Людей не видно. Хоть бы кто-нибудь показался. Перекинуться бы хоть с кем-нибудь словечком. Тогда поверил бы, что жизнь идет своим чередом и ничего сверхъестественного не происходит.
Но никто не показался. Хамит посмотрел на столбы ворот, желая хоть за что-то зацепиться взглядом. Но придраться было не к чему. Да и восхищаться собственно было нечем. Красиво-то красиво, конечно. Но в такое время восхищаться