на чучело. Призрак в нем принял вид еще более отталкивающий и безобразный. Он кинул свой белый саван Хасану и не спеша ушел в темноту.
Хасан стоял еще долго, пока не убедился, что Призрак уже не вернется. Потом накинул на себя его белый саван.
Его безостановочно колотила дрожь. Он чувствовал себя брошенным на землю окурком, измятым и раздавленным. Оказывается – это все видимость: и твоя сила, и твое богатство.
В этом мире можно кого угодно и когда угодно превратить в убогое и жалкое ничтожество…
* * *
Квартира у Сакины – двухкомнатная. Мебель и прочая обстановка далеко не роскошные. Только телефон на старой тумбочке возле двери вроде бы и новый, и дорогой. В любом случае это в квартире единственная приличная вещь. Обои на стенах, еще тех доисторических времен, давно потеряли вид и цвет. На одной стене висит ковер с тремя богатырями, на другой – портрет Закирзяна, перепоясанный черной лентой. Перед портретом стоит Сакина в черном платье. Хотя эта женщина за сорок пребывает в трауре, ее скорбь в глаза особо не бросается.
– Ох, Закирзян, милый… – произнесла она, лаская взглядом портрет. – Пусть земля тебе будет пухом. Пусть место твое будет в раю.
Ей было жалко мужа. Кто умирает слишком рано, того всегда бывает жалко. Закирзян тоже ушел безвременно. Жить бы ему да жить. Однако житьем своим не шибко радовал ее Закирзян. Простым работягой был. Денег хватало только чтобы концы с концами сводить. Временами и навеселе приходил. В таком виде особенно ненавидела его Сакина. Просто в ярость приходила. Надеть – одежды путной нет, полакомиться – еды сладкой нет, а он водку пьет. Дома в такие моменты пыль столбом стояла, ураган бушевал. Со временем жена приспособилась. Как муж чуть под хмельком появится, так сразу милицию вызывает. Закирзяна – за решетку, а сама – на волю.
Когда живой был – пользы от него никакой не было, а умер – жалко стало. Жил бы так, как жилось. Если уж пользы особой от него не видела, то и вреда большого ей не причинял.
Тем не менее после смерти мужа она как-то легче себя почувствовала. Как будто груз какой с плеч свалился. Совесть ее по этому поводу особо не мучила: ведь если копнуть поглубже, там такое обнаружится, на дне загадочной женской души, что самой даже страшно становится. К счастью, никто туда заглянуть не может. Теперь Сакина сама себе хозяйка, что хочет, то и делает, кто поглянется, с тем и пойдет. Дочку свою она на следующий день после похорон в деревню к бабушке отправила. И тут же друга сердечного тайком от глаз чужих ночевать привела. А он ей телефонный аппарат шикарный притащил. Хочешь – по трубке говори, хочешь – из соседней комнаты кричи. Все слышно, как будто рядом.
Если посмотреть, Закирзян очень даже вовремя богу душу отдал. Она еще раньше одного богатенького бизнесмена на крючок подцепила. А теперь он у нее вообще под каблуком. Если дело так и дальше пойдет, то она его с женой разведет и на себе женит. Впрочем, это не так уж и важно. Самое главное, что жизнь у нее начала налаживаться, безденежье ее мучить перестало. Хоть и жить не умел Закирзян, но умереть сумел достойно. За это она и благодарна