товарищ Новосёлов. Одну минуточку, одну минуточку. Сейчас за-кан-чи-ваю… Сей-час…
Силкина дописала и локтем, на спинку стула – откинулась. Прямо,торжествующе, разглядывала Новосёлова. Снова к бумаге приклонилась,черкнула что-то. Опять откинулась… Приклонилась. Размашистая подпись.И опять победное торжество, развешенное на стуле… Подпустила Новосёлову бумагу:
– Ознакомьтесь, товарищ Новосёлов…
Пока Новосёлов читал, ходила возле стола, слегка подкидывая себя, с удовольствием выказывая себе прямые, стройные ножки на умеренном каблуке и в блестящих чулках, сунув руки в кармашки пиджачка, ещё выше остря плечи.
Новосёлов прочёл. Отложил бумагу на стол. Болезненно морщился.
– Зачем вы так… Вера Фёдоровна?.. Не надо… Честное слово…
– Д-да, – с какой-то ласковой и непреклонной утвердительностью закивала она головкой, всё подкидывая себя с удовольствием на прямых ножках. – Д-да, докладная пойдёт в ваш местком. Д-да, будем выселять. Д-да, ваш уважаемый Совет – сегодня в семь. Д-да, яраспоряжусь, оповещу, не волнуйтесь, товарищ Новосёлов…
Глаза Новосёлова мучились, не находили выхода. Не мог называть её по имени, но называл:
– Но… Вера Фёдоровна…
– Д-да, обслуга по высшему разряду. И «свинью» из вытрезвителя на стену, и фотографию, д-да. В холле, товарищ Новосёлов, в холле, д-да!..
– У него ведь… дети…
– А вы как думали? – И уже остановившись, шёпотом, со сжатым ужасом в глазах: – Вы как думали, Новосёлов! А чем он думал! О чём он вообще думает!.. – И махнула рукой. Брезгливо. Как Сталин: – Бросьте, Новосёлов.Заступник нашёлся. Плюньте на него. Забудьте!.. Отброс… Сопьётесь с ним…
Новосёлов встал, пошёл.
– Минуточку!.. Я повторяю… сегодня в семь. В Красном уголке. И чтобы весь актив! Ну, и желающие. А такие, я думаю, найдутся… А вы,как наш уважаемый Председатель…
Новосёлов взялся за ручку двери.
– Минуту, я сказала!.. – Голос её дрожал. – И не вздумайте… – Руки её вдруг начали метаться, хватать всё на столе. Она комкала бумажки. Ей хотелось добить этого парня. Ужалить. Побольней. Пудреные щечки её подрагивали. Она быстро взглядывала на него, тут же прятала глаза, и руки её всё метались: – Это вам не речи свои говорить… На собраниях… Р-разоблачительные…Это вам…Я вам говорила… И не вздумайте!.. Я…
Новосёлов вышел.
На двуспальной кровати, на казённом одеяле в чёрную клетку, плашмя лежал Серов. Лежал – как висел, как вцепился в прутья этой рисованной клетки. Опустошённые большие глаза вмещали всё окно. За окном стоял туман.
Неузнаваемо – сутуло – взад-вперёд ходила Евгения. Кулачком стукала и стукала в ладошку. Полы халата её откидывались, оголяя худые ноги. Точно за командиром, мучительно ищущим решения, поворачивали за ней головы маленькие Манька и Катька. Держались за руки. Полураздетые, тихие.
Новосёлов подошёл, загрёб их, сел и стал разбираться с разбросанной на кушетке одеждой.
– Меня пе-ервую одевай, – растянула рот Манька.Младшая.
Новосёлов