но после революции владельцам пришлось бежать в Константинополь. В их доме сначала был молодежный клуб, затем детский дом, а потом школа. В конце девяностых она стала общеобразовательной с музыкальным уклоном.
Все это мне рассказала консьержка на первом этаже, которая, выяснив, что я из полиции и мне нужен директор, стала чрезмерно разговорчивой: видимо, почувствовала, что может первой узнать что-нибудь интересное. Но я о цели визита не распространялся, и в конце концов она сдалась и указала мне путь к кабинету директора.
Тот был на месте и очень удивился, когда я появился у него на пороге и первым делом показал удостоверение.
– Вы из прокуратуры? – спросил он недоумевающе. – Но на нас не поступало никаких жалоб.
– Я по другому делу. Разрешите? – Я указал на стул.
– Конечно, садитесь. Что случилось?
– У вас работает Зинтаров Евгений Казимирович?
– Да, конечно. Он ведет химию.
Если верить табличке на двери кабинета, директора звали Федор Степанович Короб. Это был мужчина плотного телосложения с прилизанными на левую сторону остатками светлых волос, с одутловатым лицом человека, который любит на ночь глядя приложиться к бутылке. Под светло-голубыми глазами набрякли темные мешки, белки выглядели воспаленными.
Я заметил у него на столе капли и упаковку таблеток от несварения. Я сам иногда принимал такие. В последнее время желудок пошаливал: стоило съесть что-нибудь мучное, и начиналась изжога.
– Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил Короб.
– Зинтаров найден сегодня утром убитым, – ответил я.
– Что?! Как?! – Директор был в шоке. Он зашарил руками по столу, явно растерявшись. – Мы звонили ему сегодня, когда он не вышел на работу, никто не отвечал ни по домашнему, ни по сотовому.
– Когда это было?
– С девяти до двенадцати утра примерно.
– Он был уже мертв.
– И… как это случилось? – Короб взял в руки ручку, отложил, провел пальцами поочередно по степлеру, маленьким латунным часам и страницам настольного календаря.
– Пока что не могу ничего вам рассказать. В интересах следствия.
Короб мелко закивал:
– Понимаю, понимаю. Чем могу помочь?
– У Зинтарова были какие-нибудь неприятности? Конфликты с коллегами, родителями, учениками? Он ни с кем в последнее время не ссорился?
– Насколько мне известно, Евгений Казимирович жил один и был очень замкнутым человеком. Он не общался даже с другими учителями. Полтора месяца назад на него подали жалобу из-за того, что он очень строго ставит оценки и предъявляет высокие требования. Но это ерунда. Просто некоторые родители не могут смириться с мыслью, что их дети учатся хуже других. И вместо того чтобы самим взяться за воспитание своего ребенка, пытаются переложить вину на школу.
– Кто подал на него жалобу?
– Не знаю. Письмо пришло по электронной почте и не было подписано.
– И вы рассматриваете такие жалобы?
Короб развел руками:
– Приходится.