и если он останется. Представить себе первое она была не в состоянии – во всяком случае, она отчетливо поняла, что своими руками выгнать его не сможет. Несмотря на первый порыв! Просто она его любила… как Принца из юности. Он был для нее той базовой ценностью, которая фундаментом лежала в основе всей ее жизни, даже несмотря на все ее многочисленные «рытвины и колдобины». Без него она будет просто пустой потухшей оболочкой… Получается, единственное, что она определенно решила: «Сама инициировать разрыв не буду… – пусть он это сам делает!»
Из этого решения следовал также другой вывод: «Если оставлять инициативу за ним, то есть переходить в режим пассивного ожидания, то можно ли на это его решение влиять? Надо ли за него бороться? … И как бороться? Ведь он не знает, что я все знаю… Да и бороться имеет смысл только, если я для него остаюсь еще хоть какой-то ценностью, иначе…»
А если … останется, то тоже было непонятно, что делать с тем, что она узнала о его многолетней лжи: «Как с этим смириться? Как дальше доверять? Как строить отношения?» – было слишком много вопросов даже к самой себе…
«Почему столько лет я ничего не замечала? Почему? … Жизнь шла по наезженной колее … даже не шла, а неслась бурным потоком: работа и дополнительные подработки, поиск и приобретение новой квартиры, ремонты, болезни и смерть их отцов, проблемы с двумя браками дочери, рождение внучек, две собаки и т.д. и т.п. Когда было что-либо замечать? – Целыми днями в круговерти… Виделись-то с ним практически только вечерами! … Когда же он это делал? … В командировках? На даче? Когда я уезжала с детьми на лето в Испанию? Когда?!
Да и вообще странно… У них с Людмилой это длится, по меньшей мере, уже года четыре, судя по дате первых сообщений. На таком накале страстей четыре года? Что им мешало сообщить женам/мужьям о своей «новой любви», и начать новую жизнь друг с другом?! Что же держит его до сих пор со мной, а ее с мужем? – Ведь что-то же держит, иначе… Четыре года… четыре года!!!!!!!!!!! Непонятно…
Наверное, я – тупая и бесчувственная, раз не замечала! Такую страсть трудно не заметить… либо он – гениальный актер и конспиратор! Тогда, если останется… как вести себя с ним дальше? Без веры-то…!! Я уже почти четыре месяца в кошмаре! Сколько еще так выдержу? Это не жизнь…
…И как я могу на что-то повлиять, если не говорить ему о том, что я все знаю?»
Вдруг ее осенило: « … Вообще-то можно не ему сказать, а ей… этой Людмиле… Ну да! Конечно!!! Пусть она узнает, что я все знаю… и пусть тогда они сами, наконец, примут решение! С ее помощью… Получится как в еврейском анекдоте: «пусть теперь они переживают, что я им деньги должен»…»
Несколько дней она составляла письмо… вернее – несколько вариантов письма. Мучилась. Во-первых, не хотела писать слишком длинно, а ее все тянуло на пространные рассуждения – поэтому постоянно укорачивала текст, выбрасывая из него некоторые куски и отдельные фразы. Во-вторых, никак не могла выбрать нужный тон – в ней боролись демоны: писала-то не подруге, а любовнице собственного мужа…
Когда