скрип, то собачий вой,
только не трель, которой внимать хотелось.
Мы намекали: «Шмотки переодень»,
и за фальшивые ноты нещадно били.
Он исчезал куда-то, но через день
вновь воскресал меж нас, как фантом из пыли.
Гадкий утёнок с бледною скорлупой,
на голове присохшей, словно плешина,
самозабвенно готовый играть с любой
группой голимой, – на пикнике в глуши, на
корпоративе, ёлке в детском саду,
на погребеньях, раз не зовут на свадьбы.
Грезил – я в рай влечу или в ад сойду,
только бы там дозволили мне сыграть бы…
Так и сбылось – дыхание прервалось,
треснул пюпитр, засохла слюна на флейте.
Мы провожаем тебя, нежеланный гость,
и произносим: «Водку в стакан налейте».
Воображаем мысленно те края,
где ты лабаешь, Моцарту подражая, —
всех обыгравший. Ведь если жизнь не своя,
значит, и смерть чужая.
Оборона снежного городка
Был город золотой, а в январе стал белым.
Раскинулся, как труп, очерчен снежным мелом.
Вокруг него реки затянута петля,
но жив он вопреки всему, лишь скрылся для
того, чтобы вдали от склок и зуботычен
безмолвие хранить. Готичен и статичен,
он, словно я и ты, так хрупок, так раним.
Давай от суеты его обороним.
Пусть город не воспет никем еще, однако,
под стенами кипит чернильная клоака,
и графоманы, в ком нутро голодных крыс
согрето коньяком, нацелились в круиз.
Вдруг королева крыс в серебряном муаре
наш мирный парадиз растащит на гербарий?
Парк станет сиротлив и холодом продут,
она ж уйдёт в отрыв, да как издаст продукт!
В стихах её закат течёт, как кровь из вены,
там дюны лунны, а буруны белопенны.
Всех манит крик души разверстою дырой.
Не слушай, не дыши, скорей глаза закрой.
В зубах её хрустят осколки виноградин.
Соседний южный сад истоптан и раскраден
на тысячи цитат… К нам движется отряд
крысят – горбат, носат. Не отступай назад!
Гляди, они ползут, всё на пути рифмуя.
Чтоб охладить их зуд, снежок в руке сожму я.
Щелкунчиком зовись, а я – твоя Мари.
От бесталанных крыс ворота затвори.
Пусть головы летят бильярдными шарами,
но город золотой в резной блистает раме,
от пошлости опять очищен и спасён…
Мы будем вспоминать волшебный этот сон.
Монолог гусеницы
С ажурного листа слетев на дно оврага,
ползу упорно ввысь, проталкивая слизь,
туда, где в облаках вальсируют имаго,
которые давно на небо вознеслись.
Парящие вверху достигли