скрючившись и прикрывая лицо в изодранных перчатках руками. Спал, наверное. В коробке вон бумажный носовой платок – снабдила чья-то шутливая душа.
Доча не просила денег. Как вышла с потухшим лицом, так и шла рядом – притихшая и какая-то настороженная. Только виновато закосилась на нищего, когда подошли.
Жена прибьет на двоих с тещей, – расслабленно подумал Андрей. А, ладно. Не могу же я ее такую к ним привести.
– Хочешь денежку? – предложил, вытаскивая монетку.
Доча шмыгнула носом, помотала головой.
– Тетка сказала… когда даешь, а они потом на водку тратят… то это только хуже тогда. Получается не добро. Зло получается.
Про собачек они говорили, как же… влажный воздух горько захрустел под зубами.
– Ну, хочешь… вот, бабушка печенья с собой дала, ты есть не стала. Хочешь – дай печенья, его на водку не потратишь.
Печенье было – «7 злаков», с васильками на обертке. «У ребенка должна быть энергетическая подпитка!» – с умным видом вещала теща. Ребенок, правда, подпитки не захотел, зато теперь просветлел с лица и потянулся к пачке.
– Только не знаю, зачем печенье ангелу, – почти весело добавил Андрей. – А маме не скажем? Ну?
– А я знаю, – привстала на цыпочки, заморгала глазами, – а если у них его не делают… или если ты устал такой, сидишь, ну… и вдруг – энергетическая подпитка! Я отнесу?
– Давай, неси, – разрешил великодушно и остался приглядывать в стороне – чтобы успеть, если что. Мало ли, вдруг буйный.
Да нет, тихий оказался. Пробормотал что-то в ответ на Ликино «Ты устал? Да, дядь?» Печенье взял. Еще забормотал, благодарил, наверное.
Назад Лика подошла торжественная и очень, очень задумчивая.
– Очень устал, – сообщила с удовлетворением. – Так и сказал. Ага. Тетка еще говорила, что добро можно иначе делать: ну там, бедные дети тоже есть. И больные всякие, и вообще. Пап, я больше не буду, ладно? Чтобы вам с мамой за меня стыдно не было.
Не знал он, что сказать. Историки – не педагоги, кандидаты наук – не воспитатели. Пробормотал что-то, взял дочку за руку, только на лицо поглядывал, пока шли по переходу: не навредил своей выходкой?
Лика заговорила, когда они уже стали подниматься.
– А к ним мы когда-нибудь пойдем в гости. Однажды. Чтобы нечасто. Он говорит: ты навещай.
– Где навещай? – спросил Андрей машинально. Доча махнула в сторону белого здания, под куполами которого уже умолк трезвон.
– Там. Папа? А откуда он знал, что меня Анжеликой зовут?
Андрей замедлил шаг. Обернулся, крепко держа дочку за руку. Посмотрел через дорогу назад – туда, где виднелся вход в подземку.
На верхней ступени перехода было пусто. Лежала изорванная перчатка. На ней сиротливо расположилось что-то длинное, белое, будто небрежно оброненное лебедем во время прогулки.
– Пап! – задохнулась вдруг Лика, задернула за руку. – Глянь! Ну, глянь же!
Она