булькал, лаял, хрюкал или глухо рычал – словно ругался.
Количеством и запутанностью здешние коридоры напоминали великий Лабиринт Стихий, в центре которого, как гласила легенда, стояла Наковальня Мира. Некрос, впрочем, полагал, что знает весь Острог от нижних темниц до чердаков, ведь большая часть его жизни прошла здесь.
Вскоре он добрался до уровня, именуемого верхними камерами. Попасть сюда для заключенного считалось большой удачей, так как камеры эти располагались несколько выше поверхности земли. В некоторых из них даже имелись узкие оконца, сквозь решетки можно было различить бесконечные внутренние дворики и окруженные копейными оградами площадки со столбами и привязанными к ним телами.
– Новая заключенная, – сказал аркмастер вскочившему с лавки жирному тюремщику. Тот осклабился, показывая беззубый рот, брякнул связкой ключей и поклонился, жестом приглашая хозяина следовать за ним. По кольцевому коридору они обогнули здание, миновали крытый переход, висящий в двух десятках локтей над пустой мощеной площадкой. Тасси трусил следом, покачивая задом. Наконец провожатый открыл железную дверь, до ушей Некроса донеслись стенания и звяканье цепей. Тюремщик провел хозяина мимо ряда решеток, отпер последнюю и вновь поклонился.
– Постой здесь.
Некрос шагнул в камеру, наполненную запахом гниющей соломы. Сквозь крошечное, шириной в две ладони оконце проникал скупой свет уходящего дня. К сложенной из разномастных камней стене двумя цепями была прикована узница. Цепи натянулись – она висела на них, широко раздвинув руки и подогнув ноги. Казалось, что она в обмороке. Щурясь в полутьме, Некрос пересек камеру, разбрасывая солому острыми носками сапог. По мере того как он приближался, а зрение его свыкалось со скудным освещением, фигура у стены принимала более ясные очертания. Голова узницы свесилась на грудь, длинные темные волосы скрывали лицо. Порванное во многих местах платье из красного сендала со шнуровкой и широкими рукавами было грязным. Плечи оставались обнаженными – то ли тени от решетки в окне, то ли синяки покрывали их.
Когда Некрос сделал последний шаг, приблизившись к заключенной почти вплотную, та пошевелилась. Плечи дрогнули, голова поднялась. Пряди волос упали с лица, глаза медленно раскрылись и взглянули на чара.
Душу аркмастера мертвого цеха накрывала череда светлых и темных пятен, слепящая рябь золотых отблесков и черных дыр. От рождения тьма и свет боролись в нем, но даже когда свет брал верх, это никогда не был безоблачный летний полдень – скорее вечерний сумрак. Ну а когда побеждала темная половина его натуры, в душе Некроса Чермора воцарялся непроглядный мрак глухой беззвездной полночи.
Сейчас взгляд узницы воспламенил в нем гудящее, сияющее невыносимым светом солнце. Ореолом очертив фигуру у стены, свет прошел сквозь глазные яблоки Некроса и выжег золотой силуэт на поверхности его мозга.
После шелеста соломы в камере воцарилась недолгая тишина, а затем тюремщик услышал топот ног. Он отступил, когда прямо перед ним возникло смуглое