знал, что ничем не рискуешь, разозлив меня. Так может, расскажешь, чего еще я о себе не знаю?
– Ты много чего не знаешь. Например то, что одиночество – враг, который для тебя страшнее, чем все пауки вместе взятые.
– Не понимаю. Мне иногда очень нравится быть одной.
– Я говорю о другом одиночестве: когда в голове появляются мысли о потере смысла жизни, и твой разум перестает бороться, а душа начинает болеть, не в силах найти выход из сложной ситуации. Это я во многом виноват. Мне не надо было приставлять к вам охранников. Возможно, тогда ты продолжила бы свое расследование или принялась осуществлять очередную необычную идею.
– Причем здесь охранники?
– Конечно, они не стали бы препятствовать твоим замыслам, но ты решила… – султан остановился за моей спиной, и мне пришлось повернуть кресло. Татхенган молчал, раздумывая, стоит ли мне говорить о том, что я якобы решила. Затем продолжил, глядя на меня в упор: – Нет, я не так сказал: не ты решила, а твое подсознание. Оно решило, что стремиться больше некуда, поскольку все попытки заранее обречены на провал. Ты закрылась в себе… Не хотелось вспоминать прошлое, но это необходимо…
– Ты так красиво говоришь. Век бы слушала…
– Почему ты так спешишь от меня избавиться? – догадался он о моем истинном желании.
– Мы говорим о тебе или обо мне? – поспешила я уклониться от ответа.
– Пока о тебе. Тебе понадобится немного терпения, чтобы выслушать меня до конца.
Я глубоко вздохнула и напомнила, скорее себе, чем собеседнику:
– Точно, ты же не давал себе обещание, прошлое не вспоминать. Продолжай.
– Когда маршал обрисовал тебе будущее в первые дни пребывания на Плоскодонке, ты слегла. Потрясение оказалось слишком сильным, но ты смогла найти в себе силы и цели, чтобы выдержать все испытания. Я тогда был груб и невнимателен, и не мог, как следует понять, в чем причина твоей болезни.
– А сейчас? – мне стало интересно.
– Все просто: огню для жизни нужен воздух, а тебе идеи. Без постоянной смены событий и впечатлений жизнь для тебя теряет смысл. И я бы не хотел, чтобы ты опять серьезно заболела или еще чего хуже…
– Умерла?.. – неуверенно предположила я.
Татхенган кивнул.
– И поэтому, я твердо намерен скрасить твое здесь пребывание. Можешь быть уверена, недостатка в идеях и эмоциях у тебя не будет.
– Я пока не совсем понимаю, о чем ты говоришь…
По губам султана скользнула загадочная улыбка, и я поняла, ничего хорошего меня не ждет.
– Тебе надо лишь выбрать одно из двух: мы втроем отправляемся на праздник или на праздник пойдет только Нацтер, а мы будем сидеть и выяснять отношения. Кстати, ты даже, если захочешь можешь потренироваться в стрельбе из «Универса» – я не против… На обдумывание минута.
Я открыла рот, собираясь выразить свой протест, но поняла, что это не имеет смысла. Подавив его в самом зародыше, я встала, и направилась к выходу.
– Ты куда? – встревожился султан.
Я остановилась, повернулась к нему и ответила:
– Сообщу