взаимодействие с внешним миром, будь то полиция, даже от нашего лица.
– Он принес неимоверную пользу, для этого мы его и создали.
– Я не спорю о пользе, я говорю о самих действиях. Выглядит, словно он вышел из-под контроля, а тебя такое положение устраивает.
– Мы можем ему запретить подобные действия, я не вижу проблемы.
– Он самообучается. Он проанализирует – он сделал хорошее дело, сказал нам, а мы запретили. Ведь если бы он нам не сказал, мы бы даже не узнали, что это его рук. Он может противопоставить, что важнее: хорошее дело или наш запрет. И в следующий раз сделает, а нам не скажет.
– Он не способен на такое.
– Хотел бы я верить, что ты, как его создатель, лучше знаешь на что он способен или не способен, но мы возвращаемся к этому разговору вновь и вновь. Если он допустит оплошность, если людям станет известно, что правительство знает о каждом их шаге, о каждом вдохе и выдохе – ты представляешь, что нас ждёт? В этот раз я обязан буду доложить о своих опасениях Генеральному Секретарю.
– Нил, мы общаемся с Симоном каждый день. Те, кто стоят у власти не видят его, не слышат его. Они знают о нём только из твоих слов, отчётов. Симон – это шаг в будущее. Несколько подобных отчётов, и они закроют его, заменив на простую анализирующую систему слежки, как ранее. Там одни только параноики наверху, боятся за свои задницы, боятся за свои карьеры, и боятся даже собственной тени. Не говоря уже о том, что им только дай повод урезать финансирование. Они не понимают значение Симона для человечества.
– Дастин, никто не будет закрывать проект только из-за такой ситуации, которая произошла сегодня. Но мой долг уведомить их об этом. Я не могу скрывать подобные инициативы Симона. И в итоге помни, что решения принимаем не мы.
– Но они могут зависеть от нас, мой друг, не забывай об этом.
Я заказал пиццу. Был вечер, я не включал иллюминацию, а единственным источником света в квартире был огромный экран, на котором играл фильм, подобранный Нор по моей просьбе утром. Я сидел на диване в брюках, рубашке, даже галстук не снял, хоть немного и ослабил его на воротнике, так что его узел сполз на уровень второй пуговицы рубашки. Жена так и не смогла сегодня выехать. Пицца – пеперони была вкусной, доставка из лучшей пиццерии в городе, но что-то каждый кусок с трудом проходил у меня в горле, аппетита не было. Я смотрел кино, вернее мой взгляд был устремлён к экрану, на котором проходило некое действо, некие актёры жестикулировали, что-то делали, что-то говорили. Но всё это проходило мимо меня. Настроения не было, я опустошён. Конечно, нарушенный прилёт жены играл тому роль, но было нечто ещё. Нечто, что я не мог понять. Я упускал нечто важное.
То чувство, когда что-то важное ускользнуло от вас. Всё вокруг хорошо, и жизнь ваша вроде бы идёт в верном русле, в которое вы хотели её направить, но вот в один момент у вас возникает тревожное чувство. И вы прекрасно осознаёте, что тревога эта взялась от того, что в сладкой жизни, которая временно у вас наступила, вы потеряли бдительность, ослабили хватку, возможно