посмотрим, Нил. Мне же не тяжело. Как ты?
– Всё как всегда, отлично!
– Мы говорили с тобой недавно, ты вновь звонишь, не то чтобы я была не рада этому, но ты ещё не спишь, пошёл гулять, как ты морально?
– Не волнуйся, дорогая, не хочу говорить, телефонные разговоры не для такого.
– Понимаю. Нил, не заморачивайся. Завтра буду. Люблю тебя.
– И я тебя.
– Целую.
– Пока.
Я повесил трубку. Ноги уже сами довели меня до входа в сквер. Он был небольших размеров, но весьма уютным, создавая ощущение отчужденности от внешнего мира. Посредине даже было озерцо, на поверхности которого плавали кувшины лилий. Несколько парочек в обнимку сидели на скамейках, кто-то гулял, а кто-то просто проходил мимо, срезая дорогу через сквер. Я присел на пенёк возле озера. Взгляд мой бездумно скользя вокруг, остановился на фонарном столбе неподалёку. На нём была прикреплена малых размеров камера. Такие сейчас были практически везде. Эта камера смотрела на меня.
Утром всю страну взбудоражила шокирующая новость. Серийный убийца, орудовавший на протяжении нескольких лет, успешно уходя от полиции, не оставляя никаких зацепок, вновь совершил ужасающее преступление. Пропавшая две недели назад студентка технологического факультета была найдена за городом. Тело было обезглавлено, как и у всех предыдущих жертв, без следов насилия.
Эта новость не давала мне покоя по дороге на работу. Разве он не оставлял ни единого следа? Допустим. Пускай ему удавалось ловко обводить вокруг пальца следователей и криминалистов, но ведь технологии, над которыми мы ежедневно трудились и внедряли невозможно было обмануть. Неужели он не засветился ни на одной камере наблюдения? Неужели ни один датчик не засёк его машину? Неужели по камерам не видно если не момент похищения, то хотя бы отрезок времени, между которым девушка была в поле зрения наблюдения аппаратуры на улицах, а затем исчезла? Я трудился над безопасностью жизней людей, и в такие моменты меня охватывали злость и ярость. Я хотел поговорить об этом с Симоном. Он желает нести пользу? Пускай вычисляет преступника. Серийного убийцу, одного из самым кровавых и жестоких в новейшей истории нашей страны.
На моём рабочем столе меня ожидало письмо с грифом конфиденциально. Отправлено из Сената. Я взял его в руки, распечатал.
«Мистер Нил Харрис, мой работодатель желает встретиться с Вами. Он имеет предложение, которое должно Вас заинтересовать.»
Коротко, без лишних вступлений. Далее шёл номер телефона, по которому, наверное, нужно было связываться то ли с отправителем, то ли с его работодателем, и подпись: Майкл Стибер. Отправлено из Сената, но времени у меня сегодня, да и завтра на подобные встречи не было. Да и не могли люди из Сената предложить мне что-то, что было бы мне, человеку науки, который обладал в руках всем необходимым для достижения своих благородных целей, интересным. А если это связано с новым законом – в политические игры я не имел желания впутываться. Я засунул письмо в выдвижной ящик своего стола.
В то же самое время, что и вчера, что и каждый день, мы пришли