площадках военные транспорты выдвигались в колонны, направляясь в лагеря, разбитые вокруг «Нонокса 357». Краска на их бортах уже сошла, обнажив тусклый металл.
Важные мысли возникали в моей голове. Снабжение продовольствием «Нонокса 357». Насколько его хватит, когда поставки извне станут невозможны. Где эти припасы хранить? Возникала необходимость планирования сокращенного рациона с предлагающимися списками предполагаемых потерь от истощения.
Центры очистки воды. Сколько из них должны функционировать, чтобы обеспечить потребности людей? Подземные хранилища и текущие запасы воды были близки к истощению.
Возникали новые виды болезней. Их симптомы пугали тех, кто сталкивался с ними впервые. Тяжесть течения и скорость распространения искусственных вирусов внутри живых организмов не оставляли шансов уцелеть выжившим. Сложно было предположить, к чему приведут поиски машин в их стремлении избавиться от соперников по планете. Невозможность определить механизм распространения нановирусов пугал тех, кому пока повело. Сочетаемость человеческих экземпляров с имплантами все еще оставалась очень низкой. Многие люди пережив ломку прежних стереотипов, осознав, куда на самом деле попали, начинали жить одним днем.
Я устал. А ведь сегодня даже не сражался. Мое дыхание было тяжелым. Воздух, переработанный и отфильтрованный, проходил сквозь маску респиратора, закрывающую нос и рот.
Я был хорошим солдатом: выполнял приказы, защищал людей от машин и никогда не задавал лишних вопросов. Но я командовал, и команды – выполнялись, если верить сообщениям новви. Я начинал замечать, что у машин оказывалось больше причин выполнять приказы, чем у меня – отдавать. Отдавать приказы машинам становилось труднее. Чтобы принять решение – любое решение, – требовалось все больше усилий. Я утратил ощущение безопасности, постоянства. Не мог надеяться на самого себя. Становилось все сложней просто прожить день.
Я привел в действие имплант, и на зрительных нервах появились образы, которые перекрывали действительную картину окружающего. Близость наноидов и создаваемые ими помехи искажали восприятие реальности через импланты до такой степени, что мир вокруг превращается в бред. Я начинал воображать себя машиной, тайком наблюдающей за собой из сидящего рядом человека.
Правда была в том, что среди людей найдется десять дураков на сотню нормальных. Так почему бы и среди наноидов не быть таким?
Называть кого-то людьми лишь на основании принадлежности к одному виду тоже казалось нелепым. Теперь все в «Ноноксе 357» знали, что в некоторых районах есть другие уцелевшие сообщества людей. Некоторые из них были враждебны, некоторых можно сделать союзниками, а большинство – нейтральны и старались лишь уцелеть.
Время обратилось вспять. Мы превратились в примитивных охотников, собирателей механической падали. Стали кочевниками без прошлого, подножием эволюционной пирамиды. Но человек не был готов расстаться с надеждой. Людей еще было достаточно, чтобы оказать сопротивление.
Наноиды существовали по