каких условиях КЕРГИШЕТ отбирает спутников, Хиркус сказал с экспрессией, но уже без ужимок и игры:
– Перли! Везде перли! Как только Ленок, мой Учитель, поставил меня на дорогу времени, с той минуты слышу одно и то же – перли, перли! Одни как услышат о них, бегут сломя голову дальше, чем видно и слышно о них. Иные дружат с ними, не находя в том для себя ничего зазорного или опасного от общения с ними…
– Короче!
– А короче…
Хиркус недовольно посмотрел на Ивана. Он, по-видимому, стал всё-таки уже опять входить в новую роль, а его снова прервали. Актёры такого насилия не любят и не прощают.
– Именно. Пойдёшь с нами, то мы тебя как-нибудь и где-нибудь дослушаем. Не пойдёшь…
– Что, значит, не пойдёшь? Пойду! Только… Вот что, КЕРГИШЕТ, давай договоримся о моих условиях. А они…
– Никаких только и никаких твоих условий, – жёстко оборвал его Иван.
Он уже стал подумывать, что зря связывается с этим актёром. Живя анахоретом в добровольном изгнании, Хиркус нажил искажённую психику. В группе, создаваемой Иваном, он может стать помехой. Но раз уж уже предложил, то надо сделать хотя бы так, чтобы отбить у него всякие поползновения к вольнице.
– Вот как?!. – неприятно для себя удивился Хиркус.
– Вот так! – в тон ему отозвался Толкачёв. – У каждого своё, но это, когда он сам по себе. А у всех вместе – общее. Решения принимаем сообща, и нравятся они кому-то или нет, но их надо будет выполнять. Это закон!
По лицу Хиркуса можно было читать, что у него твориться на душе. Он сомневался и негодовал, но резкость КЕРГИШЕТА ему импонировала.
– И ты, конечно, командир? – наконец спросил он с нескрываемой поддёвкой.
Арно, молча наблюдавший сцену укрощения артиста «всех времён и народов», хмыкнул.
– Естественно, – без тени наигранности сказал Иван. – И не только командир, но и ответственный за то, чтобы все мы вернулись в наш мир живыми и здоровыми. Поэтому моё слово – тоже закон!
«Кто знает, – хотелось при этом добавить Ивану хотя бы самому себе, – исполнятся ли его слова о благополучном возвращении».
– Ну, хорошо. Я согласен. – Сказано это было Хиркусом так, словно речь шла о безделице, достойной упоминания, разве что за чашкой чая. – Но согласятся ли остальные, что я пойду с вами. Кто они?
– Согласятся! – заверил Иван. – А кто они? Нас немного. Вот один, – указал он на Арно, – ещё дон Севильяк и Джордан из Кап-Тартара…
– Кто?!. – вскричал Хиркус, театрально закатывая глаза. – Этот болтун? – Руки его поднялись вверх. – Который ничего не понимает в искусстве? Которому наплевать на движения души и тела…
Арно откровенно захохотал, Иван подавил улыбку. Ну, Джордан! Всех, похоже, достал, всем чем-то насолил, даже этому, гордому в своей исключительности ходоку.
– Может быть, – прервал его Иван и не дал развить тему, – присоединится кто ещё другой. Впрочем, четверо – прочное звено для подобных дел. Вся история тому учит.
– Аминь! – неожиданно произнёс Хиркус.
Иван даже вздрогнул.
Ходоки