emphasis>А. С. Пушкин.
Однажды вечером, придя с работы, я не встретила на пороге моей дочери Лизы. Надо сказать, что такого никогда не было, потому что Лиза обычно всегда меня встречала, целовала при встречи, забирала сумки с покупками… А тут на тебе – тишина, словно всё вымерло! Почуя запах, вероятно, не так давно приготовленного ужина, я поняла, что Лиза дома. Да и не в её характере в вечернее время где-то ходить. «Может, ужин приготовила, прилегла да и уснула?» – думаю себе. Решив не голосить на всю квартиру, я поставила портфель с ноутбуком на пуф, разделась и прошла в спальню Лизы.
– Лиза, зайка мой любимый, ты спишь? – спросила я, войдя. Лиза не спала, но когда она ко мне повернулась, я увидела её красивые, светло-голубые глаза, полные грусти; точно чистое небо вдруг обложило огромными, тяжёлыми подушками туч, которые, того гляди, свалятся тебе на голову.
– Здравствуй, моя девочка! – сказала я, сев на постель, обняв и поцеловав её. Дочь мне ответила вялым поцелуем. – Что с тобой, милая? Ты не заболела?
– Если бы я заболела – то была бы повеселее, – грустно иронизируя, сказала мне Лиза. – Меня Валик Воробьёв предал. И не просто предал, а ещё и оскорбил меня, извалял в грязи…
Тут слова Лизы прервались плачем. Я обняла мою ласточку и стала гладить её по спине. Валентин Воробьёв – это одноклассник Лизы и первая её любовь, вполне красивый, остроумный и, как я думала, воспитанный юноша. И потому слова Лизы о его предательстве и оскорблении вызвали у меня лёгкий шок.
– И как это произошло? – спросила я дочь.
– Всё начиналось с прошлого воскресенья, когда мы с Валиком хотели пойти в парк гулять, – начала Лиза, собравшись с силами. – А я тогда слегла с головной болью. Помнишь, ты ещё мне неотложку вызывала? – Я покачала головой. – Я тогда позвонила ему и предупредила, что плохо себя чувствую – и не смогу прийти. Валик мне ответил, что сочувствует и что он бы сам не смог вырваться, потому что родители к друзьям на пикник уехали, а он остался за бабушкой присмотреть. – Лиза снова сделала короткую паузу, после которой продолжила свой рассказ. – А вечером мне позвонила Сашка Звонарёва. Слово за слово, я поведала ей про свои дела и прибавила:
– Валик тоже дома скучает.
На что Сашка ответила:
– Милая моя, видели мы с Лёнькой, как скучал!
– В смысле? – не поняв, спросила я.
– Да он с Ленкой Филатовой из 10-го А на катке круги нарезал, – сказала Сашка.
– Не может быть! – не верю я. – Он же сам говорил, что родители уехали на пикник, а его оставили за бабушкой присмотреть.
– Лизка, ты думаешь, я тебе вру? – спросила Сашка. – Да он с ней не только катался, но целовался без всякого стыда – и им было весьма нескучно вместе. Полюбуйся! – и на мобильник мне прилетела ММС, где Валик целуется с Филатовой. Это раздавило меня…
Лиза снова на мгновение всплакнула, но, овладев собой, продолжила:
– Какая сволочь! – невольно выдала я, забыв о Саше.
– Ты обо мне? – спросила она.
– Ой, прости, родная! – опомнившись, говорю ей я. – Я не тебя имела в виду. – И ты тоже прости меня, если сделала больно, – сказала Саша.
– Я на тебя не сержусь, – сказала я и мы простились. Сегодня я разговаривала с Валиком обо всём этом… На что услышала:
– Девочка моя, а с какой стати я должен тебе что-либо объяснять? Да и вообще, неужели ты думаешь, что я тебя люблю? Вот дура! Тоже мне, Татьяна Ларина! Да я тебе лишь подыгрывал, видя твой интерес ко мне. А на самом деле – ты мне до фонаря, как и твои книги и умные разговоры. Ты на себя в зеркало взгляни: вся воспитанная, хорошенькая, умненькая… Прямо-таки юная послушница! Зато с Ленкой можно свободно и целоваться, сколько влезет, и кое-что другое себе позволить, благо, у неё всё, что надо, на месте. А тебя такую не то что в постель затащить, а просто если кто поцелует – его тут же вырвет от твоего воспитания…
Я влепила ему по морде и убежала в туалет, где и ревела всю перемену. После чего попросила Ирку Караваеву сказать англичанке, что заболела и ушла домой. – Так кончился печальный рассказ моей бедной девочки. Припав к моей груди, она тихонько заплакала. Я с нежностью и любовью гладила её по спине, целовала в макушку… мы сидели молча. Лиза быстро успокоилась (что было одной из черт её характера). Вытерев слёзы, она мне сказала:
– Мамуль, прости, я очень устала – и хочу лечь поспать.
– Хорошо, котёнок, отдыхай! – сказала я ей. Уложив дочь в кровать и чмокнув её на ночь, я покинула её спальню.
***
С того вечера прошли несколько дней. Всё это время я, насколько могла, наблюдала за Лизой, за её настроением, за её аппетитом и так далее. И в разное время суток я могла видеть разную картину: скажем, утром это была улыбчивая, ласковая, говорливая девчушка, с охотой наворачивающая любимые сырники с вареньем или драники со сметаной и болтающая с тобой, например, о планах на воскресенье или на лето, а вечером это была какая-то угрюмая личность. И слова от такой не добьёшься, даже если перевернёшь её вверх тормашками и будешь трясти за ноги. И тут я понимаю