Вот и в то утро у Маши я решила не терять зря время и пойти кашу хотя бы приготовить да чай заварить. Маша ещё спала. Одеяло на половину сползло с неё на пол – и я, увидев это, сперва подошла к постели Маши и бережно накрыла мою девочку, после чего вышла в кухню. Осмотрев стоящий рядом со входом в кухню холодильник, я нашла бутылку молока и бутылку кефира. Нет, разумеется, были ещё кое-какие продукты, как, скажем, коробка яиц, докторская колбаса, граммов триста, где-то столько же сыра, пакетик творога, даже овощи и фрукты лежали в ящике… Так что, друзья мои, не надо сразу делать ошалевшие от ужаса глаза и думать, будто бы Маша голодом живёт, а я ни сном, ни духом. Просто мне что первое попалось на глаза – то я и назвала. Молоко было в норме – и потому для каши годилось, а кефирчик слегка подкис – и я решила сделать ещё оладушки. Посмотрев полки, висевшие рядом с холодильником, и узкий шкаф-пенал, я нашла всё, что было нужно, включая и овсяную крупу. Не торопясь, я поставила на огонь ковшик с молоком и стала варить овсянку. Через некоторое время слышу шаги – Маша выползла из комнаты и направилась в уборную. Думаю, не стоит говорить о том, что происходило там с несчастной девочкой. Я, бросив ненадолго кашу, включила чайник, чтобы заварить чаю (что ж я, дура, сразу не сообразила?).
– Доброе утро, Маша! – сказала я, когда она, умытая, переползла на кухню.
– Тёть Тань, ты? – спросила Маша, уставившись на меня, будто не узнала.
– А кто ещё? – говорю я мягко. – Чаю хочешь?
Маша кивнула.
– Вот, пей! –сказала я, показывая на кружку. – А завтракать будешь?
– Если и буду – то чуть позже, – ответила Маша. – Господи, как башка болит! Тётя Таня, в шкафу, на дне стоит маленький ящик с таблетками – дай, пожалуйста!
Я достала этот ящик, Маша приняла обезболивающее, после просто некоторое время сидела молча.
– А ты как ко мне попала, тётя Таня? – спросила она, прервав паузу. Я в двух словах рассказала про всё, что было минувшим вечером.
– Так что скажи спасибо всем своим соседям, что не дали тебе пропасть! – сказала я в заключении.
– Да уж! – угрюмо сказала Маша, отпив из кружки. – Тётя Таня, я, мне кажется, вчера ещё и тебя обидела… Ты прости меня, пожалуйста!
– Я давно тебя простила, – с улыбкой сказала я и обняла Машу. – Хотя надо бы тебе всыпать ремня хорошего за то, что ты тут нам всем устроила.
Признаться, сказав последнюю фразу, я невольно усмехнулась сама себе: «Кто бы говорил про «всыпать»! Ты свою Анютку за всю жизнь даже и ладошкой не шлёпнула, а лишь устно ругала, если распускалась. Так что молчала бы, всыпучка!». Надо сказать, меня в определённом смысле порадовало, что Маша вспомнила о нашей ссоре: это означало, что у неё просто похмелье или отравленье, без какого-либо более серьёзного вреда для памяти и психики. На мой вопрос, где она умудрилась так напиться, Маша рассказала вот что:
– После того, как мы с тобой поссорились, я пошла, было, домой. Однако по дороге мне позвонила моя однокашница по детдому Люба Комарова, ныне молодая поэтесса, выпустившая