неважном – бестолковый разговор, чтобы убить время, – а мне это не по душе.
Бекки сменила тактику.
– Ты не смотрела «Хеллоу» на этой неделе? Про секреты платья Кейт. Очевидно, оно будет от Армани.
– Они никогда не заказывают у Армани. Это должен быть британский дизайнер, Бекки, – сказала Сью со знанием дела. – Ты мне напомнила, – добавила она, немного подумав. – Надо сегодня заказать ребрышки.
– Ребрышки?
– Для уличной вечеринки. Я сделаю сотню кисло-сладких ребрышек. А вы что готовите?
– Украшения, – бросила Бекки. – Пятьдесят метров, представляете? Вот я какая! А ты, Нина?
Я глубоко вздохнула. Давай же, Нина.
– У нас не будет уличной вечеринки. Но я приду посмотреть. Мой отчим готовит королевского цыпленка, но на самом деле он называет его «цыпленок на королевскую свадьбу».
Сью и Бекки весело улыбнулись, и мы немного поболтали. Ну, или они поболтали, а я кивала головой и притворялась, что слушаю, периодически поглядывая на часы на стене (искусственное дерево и медь, которые я заказала по распоряжению Брайана, чтобы в офисе все было в одном стиле): 4.53, 4.55.
В сотый раз с того времени, как я вернулась с обеда, я подумала в страхе и панике о той женщине в красных колготках. Была ли она все еще в библиотеке? Будет ли она там завтра, когда я вернусь, на том же самом месте? Она сумасшедшая? Или я?
Она точно сумасшедшая. Я видела сообщение в газете о его смерти: надо было это ей сказать. Спросите мою маму, которая осталась без денег и с шестимесячным ребенком на руках. Он погиб, поверьте мне.
Сью ушла от темы ребрышек к свежим слухам в сегодняшнем «Дейли мейл» насчет шляпки Кейт Миддлтон, когда Брайан Робсон (мой босс и один из партнеров – «не футболист», как он всем представлялся), появился с кассетой.
– Эй, Нина, можешь напечатать это перед уходом?
– Конечно. Сколько?
– Пять, но одна немного сложновата. Хорошо, дорогая?
– Да, – сказала я с благодарностью, схватив кассету и впихнув ее в диктофон, и надела наушники, бормоча Сью извинения.
Мне нравился Брайан, потому что он любил говорить о книгах – он был большим фанатом Диккенса, – но еще больше мне нравился Брайан потому, что он хороший человек. Он вел мой развод, и я устроилась на эту работу после того, как он упомянул ее во время нашей первой встречи. Через шесть месяцев я пришла в «Горингс» и поняла, что это была большая ошибка, но я не могла просто так уйти без запасного варианта (да и некуда мне было идти, совсем никакой работы, кроме заброшенной диссертации), и Брайан застал меня плачущей за стойкой ресепшена, которая располагалась прямо напротив офисов второго этажа. Думаю, это было примерно в то же время, когда Сью застала меня плачущей в туалете. Наверное, я много плакала после развода.
Брайан ничего не сказал – ему не надо было постоянно разговаривать, в отличие от других. Он потрепал меня по плечу и протянул огромный хлопковый носовой платок.
– Что случилось? – сказал он непринужденно.
– Всё, –