срок за угон машины, изо всех сил тягал там железо, а потом, выйдя, немедленно покрыл свеженакачанные мускулы плотным слоем татуировок с пламенем и деталями автомобилей. И при всем том Харли был игривым, кокетливым и легким в общении. К несчастью, настолько легким, что не относился ни к чему всерьез, включая «комендантский час» и угрозы моих родителей в случае его нарушения. Харли был чертом в воскресной шляпе.
– А ты бери эти приглашения с собой, и мы подпишем их тут. Я даже сниму с тебя эти твои боты и сделаю тебе массаж ног, пока ты будешь писать.
Ммммм…
Как он и рассчитывал, мой разум тут же устремился в кроличью нору представлений о том, что еще он может сделать, сняв с меня ботинки. Харли наверняка достало мое выдрючивание, как будто я не собиралась дать ему то, чего он хотел, потому что, не успела я прийти в себя от мечтаний и подобрать слюни, как он применил свое секретное оружие.
– Леди, я соскучился.
Бум! Вот оно. Козел.
Хотя мы с Харли на протяжении недель встречались почти ежедневно, надо признаться, я тоже по нему соскучилась. Он был таким легким и радостным. По контрасту с тяжелыми перепадами настроения, которые мне пришлось выносить, терпеть, а иногда с трудом переживать во время отношений с Рыцарем, с Харли я ощущала себя так, словно плавала в нежно-голубой сахарной вате. Он улыбался. Он смеялся. Он смешил меня. Когда я что-то говорила, он смотрел на меня так, словно вокруг моей головы порхали мотыльки и сияли солнечные лучи. Рыцарь тоже внимательно смотрел на меня, но это было больше похоже на то, как голодный ягуар смотрит на газель. А Харли смотрел на меня так словно я была чертова Мона Лиза – с гордостью, радостью и невозможностью поверить, что я и вправду принадлежу ему.
Я вздохнула в трубку и неохотно согласилась.
– Ладно. Но ты будешь облизывать марки.
– О, да я оближу гораздо больше, чем марки.
Спустя три часа я лежала, распростершись на полу в гостиной у Харли, и подписывала пригласительные, чувствуя себя в относительной безопасности за воображаемой стеной целомудрия. Гостиная Харли была перегорожена посередине горой коробок от китайской еды, пустыми сигаретными пачками, пустыми банками из-под пива, подушками, коробками от видеокассет, ручками для каллиграфии и невысокими стопками подписанных приглашений. Все это отделяло меня от той искусительной горы мускулов, покрытых татуировками, которая пялилась на меня с дивана весь вечер.
Когда мы встретились, Харли жил в маленьком бунгало, который снимал у своего дяди. Тот разрешил ему украшать жилище, как захочется. Так что там все было утыкано неоновыми вывесками, которые Харли тырил из винного магазина, где работал, а, в общем, больше ничего там и не было. Это был черный холст, к которому я мечтала приложить руки. Не знаю, действительно ли Харли этого хотел или он просто надо мной смеялся, но он покупал все, что я хотела поместить в этот дом. А через несколько месяцев он даже попросил меня разрисовать стену в его спальне. Я умела рисовать и могла вполне достойно изобразить все, чего бы он ни пожелал.
Когда я спросила, что