каждый месяц, раз в месяц какие-то питательные вещества и витамины переходили из ампулы в кровь. Каин знал, что это необходимо, и потому сидел неподвижно.
– Хорошо, – пробормотал доктор и записал что-то в блокнот, – Тебе в этом году исполнится семнадцать, ты помнишь об этом?
– Да.
Юноша встал и потянулся. Ребра выступили еще сильнее.
– А ты это чувствуешь?
– Как это можно чувствовать?
– И правда…
Порывшись в саквояже, доктор вытащил небольшое круглое зеркальце, бывшее некогда частью дамской пудреницы.
– Мне проще, – продолжал доктор, – я просто вижу, как ты растешь. Тут все играет роль: высота лба, линия носа, разлет бровей, но…
Рука доктора поднесла зеркало к лицу Каина, так близко, что юноша увидел там лишь свой глаз.
– …но самое главное костяк, пропорции тела. Словом, вполне уже взрослый монстр.
Каин поморщился и отвернулся.
– Такой же, как и самые обычные граждане в этом возрасте! – плохо сдерживая смех, подытожил доктор.
Но это была неправда. Каин был точь-в-точь нескладный подросток, тонкий, болезненный, с покатыми плечами и острыми локтями. В нем не было силы и уверенной красоты, присущей его сверстникам. И его лицо не было похоже на их лица, а скорее напоминало лики статуй со стен главного городского собора. Оно было по-гречески правильным, с тонкими чертами, глаза были зеленые с янтарными прожилками, яркими, точно витражное стекло, но всегда усталыми. Черные волосы вились и обрамляли лицо колечками кудрей.
Он всегда немного сутулился, словно в глубине души понимая, что отстал от других, остался на обочине, остановился пару лет назад. И что ему уже не сравниться в силе и красоте с теми, кто без крыльев готовился миновать семнадцатилетний рубеж, имея в кармане человеческий паспорт.
Каин рассмеялся:
– Взрослый монстр! – отозвался он высоким певучим голосом. – Но ведь монстров-птенцов не бывает! Во всяком случае, у стрижей, у горожан не знаю.
– Каин, – сказал доктор, быстро посерьезнев, – ты помнишь, сколько времени уже решают вопрос о твоем паспорте и праве называться человеком? Поосторожней со словами про горожан!
Каина словно ударили. Он с радостью бы проглотил эти слова. Мальчик притих и опустился на табуретку.
– Да, да, я помню, – только и сказал он.
Вслед за этим вошел господин Орис. Он заглянул в блокнот, покрытый черной кожей, безмолвно что-то зачеркнул, после чего начал спор с доктором. Этот спор, несмотря на свои непростые философские составляющие, обещал быть жарким и продлиться долго.
– До свидания, молодой че…кхе…кхе, – крикнул доктор и тут же закашлялся: господин Орис его одернул, ведь по закону Каина не полагалось называть человеком…
А мальчик-стриж сидел на одном из зубьев огромной шестеренки и, рассеянно озираясь, пытался вспомнить конец прерванной мелодии.
Дверь захлопнулась. Металлическая лестница загудела от шагов. Миновав один пролет, господин Орис обернулся к доктору.
– Доктор,