металлоконструкции козлового крана и грандиозные, густо дымящие трубы.
– Не могу представить, какому умнику пришла в голову гениальная мысль раз-бить городской парк рядом с заводом, – сказала Милочка.
– Я – тем более, – подхватил я.
Обсуждая идиотизм градостроителей, мы прошли по тропинке совсем немного, когда Милочка сжала мой локоть значительно крепче, чем прежде. Причиной послужила открывшаяся нам картина непринуждённого мужского застолья на лоне природы.
Отдыхали, по-видимому, после рабочего дня, трудящиеся того самого соседнего завода. Они даже не переоделись, так и были в спецовках. Возможно, и вовсе тайком удалились расслабиться со второй смены. Вот мастер-то обрадуется, когда они вернутся захорошевшие! Сидели мужички на ящиках, вокруг парковой скамейки, на которой ца-рила трехлитровая банка, наполовину заполненная прозрачной, отливающей синеватым, жидкостью. Не то уворованным техническим спиртом, не то другой какой «тормозухой». Дополняли натюрморт большая пластиковая бутылка с минеральной водой, пощипанная буханка хлеба и пара вскрытых банок тушёнки.
Выпивали граждане деловито, нешумно, из чистых гранёных стаканов, и на нас не обратили ни малейшего внимания. Разговор вёлся, похоже, о большой международной политике. Сразу видно – не шпана какая, люди степенные.
Расслабилась Милочка только при виде цветов. Восхищённые восклицания слав-ной девушки и её неподдельно восторженная улыбка наполнили моё сердце радостью. А благодарственный сестринский поцелуй в щёчку стал побудительным мотивом к более решительным действиям. Я легонько придержал её за талию, и смело приник к мягким губам. Она, было, ответила, хоть и не совсем уверенно (или не совсем умело?), но скоро опомнилась. Должно быть, напугалась увиденных с близкого расстояния «хитрых» глаз искушенного ловеласа – поскольку своих васильковых глаз она во время поцелуя не за-крывала. Удивительно, но смущение, последовавшее за моментом кратковременной и столь невинной близости, было взаимным. Милочка спрятала своё, присев к подснежни-кам и опустив к ним лицо. А я просто улыбался – совершенно по-дурацки. Определенно, по-дурацки.
Я несколько раз щёлкнул Милочку на «мыльницу» рядом с цветами, и мы отпра-вились в обратный путь. Самую малость потемнело – набежали облака. На этот раз мы просто держались за руки, как первоклашки, но ладонь Милочки была так горяча, что я дышал вдвое чаще, чем обычно…
Наверное, как раз поэтому до меня дошло, что дело наше неважно, а грубее говоря – дело швах, слишком поздно.
Химические присадки, добавляемые в тормозную жидкость, были тому причиной или просто дурманящий весенний воздух, однако сложную работу мозга господ выпи-вающих подменил набор простейших команд на уровне инстинктов. А именно: бей-круши и вали-пользуйся. На роль сокрушаемого по их мнению лучше всего подходил я. На роль пользуемой – моя спутница.
Я прикрыл даму телом и начал помаленьку пятиться, одновременно пытаясь про-извести оценку обстановки. И был вынужден признать, что сложилась она отнюдь