что-то раньше? Подсказываю: правило пяти пальцев! Возможно, кто-то сумеет заработать свой первый гранд! Ну!
Каким бы ни был класс, сильным или слабым, в каждом обязательно найдется свой Шурей Шурассо.
– Нельзя любить… нельзя дружить… нельзя бескорыстно помогать… нельзя надеяться… – немедленно выпалил тощенький, в бледных веснушках мальчик.
Одобрительно кивая, Зубья загибала пальцы.
– Мало! Четыре! Ну-с, кто вспомнит еще?
Но, увы, как ни хотелось детишкам заработать гранд, творческие идеи у коллектива иссякли.
– Нельзя… нельзя… – бормотали они. – Может, жалеть?
Зубья тряхнула челкой.
– Мимо! Жалеть входит в любить и дружить! Думаем дальше!
– Проносить на уроки трехгранные кинжалы! – не удержавшись, громко подсказала Танья.
– Кинжалы проносить! Кинжалы! – воодушевились мелкие.
Учительница повернулась, близоруко прищурилась на Танью и, узнав, благосклонно кивнула ей.
– Браво, Танья! Отличный образец ситуативной лжи! Вот видите, дети: наша прошлогодняя выпускница, победившая в Великой Гонке, солгала вам, а вы поверили!.. Берите пример!.. Так чего нельзя? Думайте, думайте!
– Верить! – додумалась девочка с сыпавшимися молочными зубами.
– Умница! – Зубья Дьери загнула последний палец. – Вот мы и сформулировали главное! Верить нельзя! Никогда, ни за что и никому! Один гранд! После урока подойдешь ко мне – я отмечу!
Девочка с сыпавшимися зубами издала счастливый вопль.
– А я? А мне? Она одно правило вспомнила, а я четыре! – жалобно проскулил юный двойник Шурея Шурассо.
– А тебе – гранд штрафа! Руку потому что надо поднимать!.. – веско произнесла Зубья Дьери.
Молодых людей она терпеть не могла. Даже совсем юных. Из них потом вырастают половозрелые негодяи, которые, не задумываясь, бросают учительниц с челочками ради накрашенной помощницы торговца противоядиями.
Танья встала и пошла вдоль стены арсенала, ловя полные любопытства взгляды детей. Еще бы – не каждый день увидишь настоящую победительницу Великой Гонки!
Все же Танья не обманывала себя. Как ни мил был ей закуток у арсенала, даже с ним она расставалась без малейшего сожаления.
Ночью Танью грубо разбудили. Перевернули гамак и вывалили ее на пол. Вначале она увидела грязые сапоги, а затем и двух солдамагов в сырых плащах.
– Вставай! Тебя ждет мать-опекунша!
– Зачем ждет? – испуганно спросила Танья и заработала толчок сапогом.
– Не болтай! Пошевеливайся!
На улице хлестал проливной дождь. В свете двух лун небо казалось прошитым серебряными струями. Очень красиво, но лишь когда смотришь из окна. Ни один из солдамагов не поделился с Таньей плащом, и она вымокла быстрее, чем средний маг успеет выговорить слово «кошмар». Солдамаги довели ее до низенького одноэтажного домика и тщательно обыскали. Танья надеялась, что ей оставят хотя бы нож-невидимку,