пожалуйста. И поосторожнее, вдруг они именно сейчас решат своих филерков сменить, – майор аккуратно прикрыл дверь.
Катя проверила барабан револьвера. Прошлась по захламленному дворику. Из вросшего в землю сарая пахнуло сыростью и грибами. Где-то жужжали мухи. Девушка обошла кадку, полную дождевой воды, заглянула за поленницу. Мухи вились над трупом черной лохматой собачонки. Вот уроды, хоть бы прикопали несчастную жучку.
Катя вернулась к калитке. Ужас из глаз лежащего человека уже ушел, взгляд, устремленный в голубое небо, помутнел. Лужа крови быстро впитывалась в землю. Стараясь не испачкаться, Катя присела на корточки и обшарила труп. С десяток револьверных патронов, жестяной портсигар с самодельными папиросами, часы. В сапоге обнаружился нож, похожий на стандартную финку, до боли знакомую девушке. Чтобы проверить внутренние карманы, пришлось оторвать руки мертвеца от перерезанного горла. Рана была ровной, от уха до уха. Ничего в здешних цирюльнях бритвы, хоть и запасные, но острые. Во внутреннем кармане покойного нашелся потертый бумажник. Разномастные деньги, паспорт на имя Пасулько Игната Андреевича, мещанина, уроженца города Казатина Киевской губернии. Игнату Андреевичу было 39 лет, до юбилея чуть не дотянул. Ну нечего было с «наганом» шляться по чужим домам.
Катя с интересом рассмотрела деньги. Царские, советские, петлюровские, кубанские, керенские – прямо бонистическая коллекция. На экране компьютера банкноты выглядели как-то иначе. Катя брезгливо осмотрела банкноты с трезубцем. С украинскими самостийниками девушке довелось познакомиться летом 41-го года в Львове, с тех пор товарищ старший сержант всех бандеровцев, а заодно и петлюровцев с мазеповцами, на дух не выносила.
Из дома донесся придушенный вопль. Угу – шел допрос с пристрастием. Надо бы потише беседовать.
Неприличных звуков больше не слышалось. Катя посмотрела на трофейные часы – четверть третьего. По какому времени, непонятно. Тут вроде каждая власть стрелки по своему переводит, и детали сего идеологического противостояния Катя уточнить не успела.
Из дома выглянул Виктор Михайлович:
– Ну, как, тихо?
– Пока – да. Ты хоть число сегодняшнее уточнил?
– Число правильное. Тут мы не ошиблись. Только вот агента нашего – того. В погребе он, и пытаться реанимировать беднягу поздновато. Засада здесь с ночи сидит. Кого конкретно ждут, топтуны не знали. Они вообще сами на нелегальном. Ты, моя дорогая, кто такие «сечевики», случайно не знаешь? Это петлюровцы, что ли?
– Почти. Но у них вроде главным гетман Скоропадский, и они с Петлюрой гавкаются, хотя тоже за всемирную приватизацию усих запасов сала и великую неделимую Украину от Житомира до самых Пятихаток. Ну, это если в очень общих чертах.
– Политика, – майор задумчиво вытер руки об изжеванные брюки. – Что-то я не пойму, они вроде не нас ждали. Где-то прокололся наш связной. Ладно, попозже разберемся.
– Уходим?
– Вот еще! Пока кроме легкого морального удовлетворения мы ничего не получили. Где наше законное имущество? Придется пошарить. Только сначала