дорогой дареный амулетик, знак взрывной любви.
– Коля, Коля, – шептала она своему избраннику, теряя рассудок.
Так обольщенная рябая Серафима Рогова, продавщица из пивной «Мутный глаз», под стоны пружин и под присмотром четырех пар мальчишеских зенок отдавалась морскому волку Николаю Смолянинову.
Пружинный диван в зеленой обивке притащили сюда старший из братьев Жмыхов – Витька со своим корефаном Славкой Попом (Поповым). Чтобы отдыхать «на природе». Череп про зеленую плацкарту узнал от Леньки Жмыха, который постоянно стрелял у него закурить. Ленька рассказал ему про удобства мягкого «клёвого» дивана и тихость расположения. Про щели в заборе предусмотрительно умолчал. Пару дней назад Череп затащил на диван беловолосую грудастую девицу, вился возле нее и так и этак, жал, лез целоваться, но дальше обжиманцев дело не выгорело. Сегодня – картина вышла другой.
– Она как неживая. Голову с дивана свесила, – шепнул с удивлением Лешка, во все глаза глядя в хитрую щель.
– Она, кажись, ревет, – прошептал, приглядевшись острее, Санька Шпагат.
– Забалдела, вишь, – лыбился Ленька Жмых. – Тихо вы! Чё базарите! – И для всех показал кулак.
Пашка глядел стыдливо, урывочно. Он раньше всех отлепился от забора, потянул за собой брата, прошептал:
– Хватит. Не надо больше. Домой пойдем.
Лешке хотелось доглядеть всё, дослушать до конечного скрипа. Но сейчас он подчинился совести брата. Дома тоже событие – дедушка объявился.
Братья Ворончихины сызмалу знали: дед Филипп (отцов отец) у них герой. Он сложил голову на войне; почему-то даже казалось, что он погиб в штыковом рукопашном бою с фашистами. Про деда Семена братья слышали из разговоров отца-матери всего несколько фраз, среди которых два слова, сказанные утишенным тоном, «враг народа», настораживали пуще всего. Как это «враг народа»? Неужели он настоящий враг? И целого русского народа, что ли?
Пашка и Лешка еще в коридоре услыхали гомон в доме, глухие туки с выкриками. Быстро миновав проходную кухоньку, вынырнули из-за печи, увидали деда.
Семен Кузьмич на четвереньках – посередь горницы, на самотканом полосатом половике, весел-веселёшенек и пьян. Горбатый, с широким синим ртом, с плешиной на макушке, с длинными руками и короткими ногами, старый и немного обезьянистый, он ловко делал по полу череду кульбитов. Он подтягивал к животу ноги, становился на корточки, группировался, подгибал голову и делал резвый кувырок вперед. Когда расправлял шею, радостно выкрикивал:
– Валя-а! Я приехал! – Потом делал еще кувырок. И снова ликование – теперь в сторону хозяина: – Вася-а! Я приехал!
Половик кончался, Семен Кузьмич переползал на исходную, и опять – колесом.
Василий Филиппович, держа на коленях гармонь, наблюдал действо благодушно, откликался на возгласы тестя:
– С приездом, папаша!
Валентина Семеновна, сгорбившись, подперев руками подбородок, сидела каменно на диване, глядела на отца пусто, о чем-то думала невеселом,