пешую гвардию и нашел шведского унтер-офицера и барабанщика в гренадерской палатке и при них двоих гренадер с примкнутыми штыками на часах; часовые эти поставлены были по приказу подпоручика Щербакова, чтоб охранять шведов от дальнейших оскорблений; я велел их отвести обратно в лагерь конной гвардии. После переклички я приказал всем солдатам разойтись по палаткам, что и было исполнено, причем несколько человек я велел арестовать, потому что на них было указано как на зачинщиков смуты».
Конечно, во всех подробностях это дело было доложено императрице, и она, направляя Александра Ивановича Румянцева, напутствовала его словами:
– Вы, конечно, помните указ от 14 апреля 1743 года. И хотя все по суду смертной казни достойны и прочих определенных наказаний, однако мы по нашему природному милосердию от казни смертной и наказания освобождаем оных. Помни об этом при разборе дела…
И вот состоялся суд… Дело закончилось, можно было бы собираться домой, но пришел новый рескрипт императрицы… На этот раз задание касалось мирных переговоров со шведами.
Шведы были представлены знакомым Александра Ивановича Румянцева еще по московским переговорам Нолькеном и сенатором бароном Цедеркрейцем. Шведы упрямо настаивали на своих претензиях, известных еще по московским переговорам. Румянцев не желал даже слышать о территориальных уступках. Так и велись дипломатические переговоры, ничуть не продвигаясь к заключительному пакту.
Одно время уже показалось, что дело пошло на лад. Без больших уступок с русской стороны шведы готовы были заключить мир. Но не прошло и нескольких дней, как они снова отказались от своих обещаний, и снова все приходилось начинать с нуля.
«Нужна большая виктория… Тогда дело пошло бы быстрее. Но что-то наши словно замерли…» – в сердцах думал полномочный министр Румянцев.
Вся беда в том, что военные планировали победить и на суше и на море, но все это время никак не удавалось установить совместные действия армии и флота. Русская эскадра задержалась в море и прибыла в Гельсингфорс лишь в начале июня. Дули встречные ветры, попробуй их преодолей, уж видно, на то была Господня воля. Да и прибыть-то прибыли, а льдины еще мешали активным действиям. Вот и замешкались. Ласси так и не решился начать морское сражение. А шведы, оказывается, ждали русскую эскадру близ Гангута, – видно, хотели доказать, что давняя победа русских при Гангуте – это случайность.
Румянцев посмотрел на карту. «Да, пойти на них – это верный проигрыш битвы, они защищены берегами. А мы в открытом море… Нет, правильно Ласси решил подождать корабли адмирала Головкина. Вот тогда-то и нужно было активно начинать генеральную баталию. Но и тогда действия на море были только демонстрацией, а потом и вообще русские корабли ушли к Ревелю и бросили там якоря. А ведь вроде бы ничего не мешало русским для открытых военных действий на море и на суше. И вот все чего-то ждут… Разве могут сделать что-то дипломаты на переговорах,