сука она, – сказал он. – Сволочь стала, а не рука…
– Рука?!
– Ну а кто же? Не я же. Рука, конечно. Я спать ложусь, а она мешает, я туда, а она не туда, я сюда, а она, сучара, поперек…
Гальперия затрясла головой. Ей показалось, что Штоп сошел с ума. Она по-прежнему боялась взглянуть на отрубленную кисть.
– Пойдем. – Она помогла ему встать. – Домой надо… В больницу… Держи вверх, чтобы кровь не вытекала…
– Спать мешает, жрать мешает, ссать мешает… Все штаны себе на хер обоссышь, пока поссышь, а все из-за нее… Как Фердинанд помер, так она себя тут мне и проявила. Хуже Сталина. Хуже Достоевского, сучара. За волосы дергает. В дверь не дает пройти. Ты понимаешь? – Он остановился, снова выпил из фляжки. – Я в дверь, а она встанет поперек и не пускает! Ну не сучара? Сучара, – с удовольствием сказал он. – Перхоть болотная. Ночью проснусь, а она мне в лицо, в лицо, в лицо! Так ведь можно и без глаз остаться…
– Да пойдем же, горе ты мое! – закричала Гальперия, топая ногой.
– Вот выпей, тогда пойдем. – Штоп вдруг хитро улыбнулся. – А ну-ка, выпей, а не то – нет, ни за что не пойду. Лягу тут и буду себе лежать к херам собачьим.
Гальперия схватила фляжку, хватанула самогона, закашлялась.
– Э! – спохватился Штоп. – А рука? Не, без руки я не пойду.
– Да брось ты ее! Брось!
Мотая головой, Штоп вернулся к пню, завернул отрубленную кисть в лопух и вручил Гальперии. Она взяла не глядя.
– Больше не будет мешать, – сказал он, вынимая из кармана пачку сигарет. – Помоги закурить. Интересно же покурить одной рукой.
– Какая разница, боже мой… – Гальперия держала отрубленную кисть перед собой, не зная, что с ней делать. – Одной, двумя…
– Одной – не двумя, – возразил Штоп.
Они вышли из леска и двинулись к Жунглям. Штоп прижимал искалеченную руку к животу, курил и то и дело прикладывался к фляжке. Гальперия несла перед собой отрубленную кисть, завернутую в лопух, и старалась держаться, чтоб не сойти с ума. Штоп же поглядывал на нее и хитро усмехался.
На лужайке за типографией ребята гоняли мяч. Увидев их, Штоп встрепенулся, прибавил ходу.
– Да ты что! – закричала Гальперия. – Ты не вздумай! Ты же умрешь от потери крови, Алеша!
– Не, на хера мне помирать? – возразил Штоп, протягивая ей фляжку. – Подержи-ка. – Кивнул на отрубленную руку. – И эту сучару держи крепче, а то мало ли что тут она еще…
И побежал к ребятам.
– На головку! – бешеным голосом закричал он. – На головку подай!
Обессиленная Гальперия опустилась на ржавый холодильник, валявшийся тут с незапамятных времен, и тупо посмотрела на руку, завернутую в лопух.
– Ну что? – прошептала она. – Вот тебе и термодинамика. Вот тебе и любовь, Сука Ивановна…
– На головку! – еще отчаяннее завопил Штоп, прижимая окровавленную левую руку к животу, а правой хлопая себя по голове. – Сюда подай! Сюда! На ленина! На ленина на хер!..
В начале лета Гальперия уехала на юг. Ей