распаренным. Те, кто был рядом с ним, шли понурившись. Кое-кому из преподавателей и старших офицеров штаба училища показалось, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но курсанты позевывал. Их, казалось, ничего не касается. Главное, что наша молодость продолжается.
Скомандовали «По местам!». Открыли ворота, и колонна покинула училище. Но далеко не уехала, остановилась, растянувшись вдоль прилегавшей улицы Короленко до самой площади. Такая остановка, при выезде в летние лагеря, была в порядке вещей: начальство должно было увидеть колонну в целом, посчитать количество транспортных единиц, оценить внешнее состояние, принять доклады готовности от командиров подразделений, дать указания о маршруте движения, и только затем, как говорится, с богом, трогаться. Но сегодня и эта пауза затянулась. Похоже, начальство осталось в училище возле штабного автобуса, и, предоставленный сам себе личный состав, немедленно ощутил в себе признаки до конца не искорененной милой сердцу разболтанности. Из-под брезентов потянуло дымком дешевых папирос. Курсанты перешучивались с вдруг неизвестно откуда взявшимися девицами. Некоторые парни, не ограничиваясь разговором на расстоянии, спрыгнули на мостовую и оказались в окружении девчат. Училище считалось здесь чем-то вроде фермы, где разводят более или менее чистых женишков. Уже через полчаса все обыватели города знали, что училище выезжает на летние лагеря. Наконец, вновь прозвучала команда «По машинам!» Те, кто успел спрыгнуть, запрыгнули обратно в кузова. Вдоль колонны, как бы, принимая парад, проехал генеральский газик, а за ним – штабной автобус, и колонна тронулась, пересекая город, его главную магистраль «Карлу Марлу», гремя по мосту, по колдобинам заречья, она растянулась на несколько километров. Потом дорога пошла ровнее. Она совпадала с привычной дорогой на артиллерийский полигон, расположенный на окраине лесного массива возле речки Самарки, где, наряду с училищем, уже многие годы размещались летние лагеря разных воинских частей. Постепенно курсанты стали подремывать. Я чувствовал радость, какую обычно испытываешь в преддверие приятных событий. Я предвкушал речную прохладу и чувство свободы, которую обычно давал лес, пусть даже обнесенный колючей проволокой.
Однако где-то на самом краю сознания тлел уголек тревоги. Он был связан с задержкой колонны, после того как она покинула территорию училища. Эта задержка была столь нарочита, что невольно вызывала тревогу. В каком случае стоило так явно объявлять всему городу, что училище выезжает в лагерь? Только в одном, если училище направляют не в лагерь, а куда-то в иное место, и это весьма серьезно и скверно, что цель поездки держат до времени втайне и от самих курсантов. Так я, фантазируя, рассуждал сам с собой.
Наконец, колонна остановилась. «Приехали?» – проснувшись спросил сержант, сидевший в передней части кузова, возле оружейных ящиков. «Никак нет! – доложил курсант, сидевший у заднего борта и, видимо, внимательно следивший за маршрутом, – еще не проехали, Вольное!»
Село Вольное – когда-то одна из богатых столиц Батьки Махно, теперь было скопищем нищих и грязных лачуг, запиравших подходы к полигонам и лагерям. По мнению особистов, населенный пункт имел сегодня вполне пролетарскую, «социально