что давало ему власть, – людей. Без отряда он уже не мыслил себя, да, если говорить по совести, вряд ли что-нибудь представлял.
Хмуро оглядев Салауддина, Арби отвернулся и нахмурился.
– Зачем ты отпустил моего пленника? – не глядя на Салауддина, спросил Бараев.
– Нельзя держать человека в яме, – сказал Салауддин. – Нельзя лишать человека свободы. Лучше убей его, если не можешь иначе.
– Зачем ты лезешь не в свое дело? – спросил полевой командир. – Хорошо, ты отпустил зеленого. Может, он и в самом деле с других планет, я видел американские фильмы. Зеленого я подарил твоему отцу. Но второй был моим пленником, и только я мог распоряжаться его судьбой. Зачем ты полез не в свое дело? Разве ты не знаешь, сколько стоит война? Разве ты не знаешь, что для нее нужны деньги. Я должен покупать у неверных оружие и боеприпасы, чтобы снабжать своих людей. Ты понимаешь, что обокрал меня?
Это Салауддин понимал.
Если ты берешь у соседа в долг стельную ярку, то не обязательно возвращать ему весь приплод. Но за ярку ты должен заплатить обязательно. Поэтому Салауддин только кивнул.
– Что мне с тобой делать? – с ленивой задумчивостью спросил Бараев и хмуро посмотрел в глаза Баймирову. – Что я с тобой должен сделать?
– Арби! – встревоженно и быстро сказал старый Баймиров. – Ты у меня в доме!
– Я помню, – хмуро отрезал Бараев. – Иначе бы я разговаривал с этим глупцом совсем по-другому. Посмотри на него, Шакро, он ведь почти стал гяуром. Он забыл горские обычаи. Его дочери бегают голоногими, его сыновья не хотят умирать во имя Аллаха, им чужда наша священная борьба. Посмотри и скажи Шакро, кем стал твой сын?
– Я готов тебе отдать долг сына, – севшим голосом пообещал старый Баймиров.
Арби лениво отмахнулся от его слов.
– Что он должен мне? Что он должен мне в сравнении с его долгом Аллаху? Он перестал быть правоверным, Шакро. Еще немного – и он станет молиться христианскому богу. Смотри, он уже ходит без бороды!
– Я – мужчина, – твердо сказал Салауддин. – Не трогай отца, я сам готов ответить за свой долг.
– Убить тебя? – размышлял гость. – Я не могу, я в доме твоего отца. Плох тот гость, который на доброе слово ответит злобным плевком. Пожалуй, я прощу тебя. Но простит ли тебя Аллах? Однако ты можешь загладить вину. Для этого тебе надо доказать, что ты мужчина.
Ногой Бараев толкнул по направлению к Салауддину стоявший у стола автомат. Оружие загремело по полу.
– Бери, – сказал он. – Долги надо платить. С сегодняшнего дня и до самой смерти ты у меня в отряде.
– Пока не отдам долг, – сказал Салауддин и взял автомат за брезентовый ремень.
Полевой командир засмеялся.
– Здесь я старший, – сказал он. – Хорошо уясни это, Салауддин. Выше меня только твой отец и Аллах. Ты уйдешь только тогда, когда отправишься к Аллаху, чтобы дать ему отчет о своих делах. Или я не прав, Шакро?
– Ты прав, – взволнованно