разлетаются на 200 м и спрятаться от нее почти невозможно.
– Ладно, выходим, только не стреляй! – из кустов вышли четыре красноармейца.
Заросшие щетиной лица. У одного была забинтована голова, у другого – плечо. Сквозь грязные бинты, наспех забинтованные, просочилась кровь. Оружие было лишь у двоих: винтовка «Мосина» и пулемет «Дегтярева». Раненые брели, опираясь на палки. Увидев их, я опустил пистолет.
– Ха, смотрите братцы, лейтенантик из штаба! В лес побежал, от немцев отсиживаться! – начал ёрничать и издеваться тот, что был с винтовкой.
Я подошел к нему и, схватив винтовку за дуло, отведя ее от себя, нанес ему хорошую оплеуху. Выронив винтовку, он выхватил нож и, оскалив зубы, начал, пригнувшись, приближаться ко мне. Отбив блоком левой руки его удар, я нанес ему встречный в солнечное сплетение, и когда он рухнул на колени, добавил ему еще сцепленными в кулак руками по затылку.
– Поспи, дорогой, отдохни! – выдохнул я и посмотрел на остальных. – Ну, кто еще хочет отведать лейтенантских «юлей»?
– Не обижайся, товарищ лейтенант! От голода да неудач, вот он и сорвался. Так-то он хороший разведчик, да видно припекло, вот и полез на рожон. – заметил пулеметчик.
– Ладно, садитесь обедать, а потом я осмотрю ваши раны. – предложил я им и выдал каждому по два сухаря и банку тушенки.
Они не стали разогревать тушенку и ели ее холодную, с жадностью и торопливо. Видно давно голодали. Опустевшие банки они очистили до блеска, вот в них я им и налил травяного чая, где они размачивали сухари и сосали их, млея от накатившей сытости. Поставив вновь опустевший котелок на костер, так как мне нужна была горячая вода, я привел в чувство разведчика, выдав ему тушенку и сухари. Взяв все это и пряча от меня глаза, он, буркнув что-то типа «Извини, командир, ошибся!», отошел к своим и принялся есть.
Я же осторожно размотал грязный бинт с головы бойца, резко оторвал его от раны. Он вскрикнул, пытаясь прикрыть раненое место рукой, но я отбил его грязную руку и стал тампоном очищать рану. Пуля или осколок прошли по касательной. Рана кровоточила сильно, но не опасно. Нарвав возле ручья листьев подорожника и лабазника, я поставил котелок с травой и цветами лабазника на слабый огонь, так как этим отваром хорошо промывать раны. Сам же стал в крышке котелка перетирать листья подорожника, после промывки ранения положу их на кровоточивую рану, чтобы быстрее все затянулось. Остудив отвар, я промыл им рану и, положив подорожник, перевязал стерильным бинтом.
Вот у второго ранение оказалось более серьезным. Пуля застряла в плече, и если ее не вынуть, он умрет от заражения крови.
– Жить хочешь? – спросил я его. Он кивнул. – Ну тогда придется потерпеть, дорогой! Пулю все-равно надо доставать, а до наших далеко, сам знаешь.
Говоря, я ощущал на себе просящий взгляд молодого еще парня, который хотел очень жить.
– Подготовьте вот здесь место. – я указал на ровную площадку, хорошо освещаемую солнцем, и бойцы принялись расстилать