друга и взрослых настроены доброжелательно.
Они наперебой рассказывали о доме. Их переполняла гордость за отцов, старших братьев, сестёр, что воевали сейчас и писали бодрые письма с фронта, из госпиталей.
Пока ещё Николай Иванович не успел отнестись к каждому как к индивидуальности, они были для него стайкой. Стайкой птах, которых он намеревался прикормить, приучить к руке. Предстоит узнать поближе характер и привычки каждого.
В общем, открытие полноценной Школы – повод для праздника, но Бродова отчего-то ещё там, среди ребят и наставников, сжала тисками такая печаль, что он насилу выдержал всё необходимое общение и поторопился удалиться. Нервы сдают. Но сдаваться-то нет права ни у кого – тем более у нервов. Остаётся приводить их в порядок доступными средствами. Поэтому он решил сделать себе поблажку в виде часа свежести и тишины – и отпустил шофёра.
Вот и берег. Предзакатный штиль. Только свежий воздух с Волги оживлял стоячую тишину долгого дня. Невероятной широты горизонт. Солнце зарумянилось и по-вечернему ласково заглядывает в глаза. Здесь свежо дышится – не то что в каменном мешке раскалённого города. Но созерцание реки не приносит хотя бы временного чувства покоя, как было ещё весной.
Николай Иванович спустился к маленькой пристани и сел на кривоватую, почерневшую от времени самодельную скамью: широкая доска, пристроенная на пару чурбаков. Хотелось побыть самую малость наедине со своими мыслями, не отвлекаясь даже на ходьбу. Да и не мысли, скорее, образы недалёкого прошлого чередой атаковали сознание. Первые встречи с каждым из школьников первого набора. Как обживались в Лаборатории, как удивлённо и недоверчиво открывали для себя новый мир Игорь, Лида, Женя. Каждый был не похож на другого, уникален и неповторим. Теперь предстояло пройти этот путь с самого начала.
Воспоминания, хоть и пропитанные этакой стариковской печалью о былом, всё же были благом, поскольку отвлекали мысли от войны.
Вот Таська впервые переступает порог особняка на Гоголевском, с живейшим любопытством оглядываясь по сторонам, не представляя, что навсегда оставила за «парадной» дверью всю свою прежнюю жизнь. Вот девочка не по дням, а по часам взрослеет, приобретая знания, раскрывая свои силы, встречая с решимостью, с открытой душой и ответственность, и опасность… «Николай Иванович, вы меня не выдадите? Обещайте!»…
Бродов резко встал со старой скамейки и зашагал вдоль берега в сторону центра города. Сухая тропинка была хорошо натоптана и светла. Пока что закатное небо ещё полно света, но, идя по берегу, и в темноте не заблудишься.
Легко думать об Игоре: каждый его шаг хорошо известен. А о Таське лучше не строить ни догадок, ни предположений: непродуктивное занятие. Вообще нельзя слишком много думать о ней, звать её мысленно: мол, где ж ты, дай скорее о себе знать! Пока даже дистантное слежение рано подключать. Всё это может ей навредить, отвлечь. Она знает ситуацию лучше и не пропустит удобного момента. Надо терпеливо ждать.
До площади оставалось – рукой подать, а там – и до гостиницы,