не разрешали.
– Это нельзя, правда. Можно только письма и передачи.
Так сидели они, молча и обнявшись, минут пять. Потом Дарья сказала:
– Мамочка, мне надо позвонить, ты погоди немного, хорошо?
Звонила она на сотовый.
– Добрый день, Павел Егорович, это Киселева беспокоит. Откуда я звоню? Из дома, с квартиры на Волгоградском проспекте. Что я тут делаю? Маму обнимаю. Паша, ты можешь сейчас ко мне приехать? Да, именно сейчас. Слушай адрес…
Адвокат Становенко прибыл по просьбе своей клиентки очень скоро. С собой он привез легкий букетик осенних цветов.
– Это тебе, Даша. Прими, пожалуйста, мой скромный подарок. С возвращением на свободу.
– Спасибо, – ответила она, однако, равнодушно принимая букет. – Я мигом, а ты проходи в зал, не стесняйся.
Поставив цветы в воду, Дарья вернулась и рассказала адвокату и маме об истории своего освобождения.
–…так что у нас с Самохиным как бы сделка. Он принял мои условия, я – его. Но я не собираюсь спать с ним, у меня нет такого желания, понимаете? Я хочу его обмануть: получить деньги и уехать куда-нибудь.
– Куда ты поедешь? – остановил ее Становенко. – Это ж виза ж нужна, тебе ж не дадут.
– Лишь бы Самохин в розыск не подал, а я согласна, – недолго колебалась Дарья.
– Хорошенькие дела, черт возьми: постель с прокурором в обмен на свободу, – хмыкнул Становенко.
– Да, Паша, именно так. Знаешь, он ведь и в первый раз предлагал мне то же, и если б я тогда согласилась, в изолятор вообще бы не попала.
– Даша, ты хоть меня в курсе держи, – настаивал Становенко. – А я, в свою очередь, буду информировать тебя и скажу, какие меры принял Самохин в связи с твоим побегом от него.
– И если можно будет, – сказала Даша матери, – Паша сообщит мне, можно ли мне будет позвонить вам с Сережей.
– А писать ты будешь? – опять заплакала мать.
Дарья и Становенко переглянулись, адвокат подал Киселёвой какие-то лишь ей одной понятные жесты. Даша обняла мать.
– Понимаешь, мамочка, ради собственной безопасности вы с Сережей не должны знать, где я буду. Так, на всякий случай, если вдруг возьмутся допрашивать.
–…чтоб вы не проговорились, – подсказал Становенко. – Даже я не буду знать, где находится Даша. Я только могу вам сообщать, что мне она звонила и докладывала о себе. Поверьте, я очень хочу помочь вашей дочери. Помочь во всем и, главное, не допустить, чтоб она снова оказалась в тюрьме.
– Мамочка, а теперь нам пора. Самохин ждет меня сегодня.
Крепко обнявшись на прощание, мать благословила дочь на дальнюю дорогу и села у окна смотреть, как Даша покидает ее.
Дарья и Павел Егорович вышли на крыльцо. Становенко подвел ее к своей машине. Садясь в салон, Киселева инстинктивно обернулась на свое окно. Мать махала ей рукой. Даша помахала в ответ, и машина тронулась со двора.
В ближайшем же киоске радиодеталей Павел Егорович купил маленький карманный диктофон и кассету и вернулся к Дарье.
– Скажи, Даша, а ты веришь, что Самохин заплатит тебе, как обещал?
– Теперь верю.