многозначительно посмотрел на Понтуса, догадался, о чём тот подумал, глазами показал, что согласен с ним.
– Господа, я надеюсь на вас, на ваше мужество! – закончил герцог, довольный их видом.
Затем выступил Генри Клютен. Знакомясь с ними, наёмниками, он сказал просто, по товарищески, что им будет нелегко: и добираться сейчас до Шотландии, когда началась зима, и в самой Шотландии не все будут рады их появлению.
– Но мы должны поддержать Марию Стюарт! Её мать, королеву-регентшу! И нашего короля, принявшего самое искреннее участие в судьбе дружественной нам династии Стюартов! – закончил он своё выступление на высокой ноте.
Понтус заметил, что пафос, с каким произнёс свою речь Генри Клютен, их командующий, не очень-то вязался с настроением их, гвардейцев, набранных Гизами на эту операцию. И они, наёмники, холодно выслушали его, «клерка», уже окрестив так его.
– Господа, через неделю выходим в море! – сообщил в конце смотра Франсуа де Гиз. – Корабли ждут, стоят в гавани Кале!..
Армия Гизов, снявшись с лагеря, двинулась по дороге на Кале. Время года для выступления было выбрано неудачно. Начало зимы, сезон штормов на Северном море. Это поняли они, гвардейцы, уже в порту, когда стали грузиться на галеры и эспинги[51]. В порту хотя и качало корабли, но было ещё терпимо. А вот когда они вышли в открытое море… Там закачалось даже само небо… На палубе, в трюме, везде полно больных, не выдержавших качку… Кругом вонь, рвота, гвардейцы, как живые мертвецы…
Понтуса вывернуло тоже… Он заглянул в трюм: Антуан валялся там тряпкой среди кучи тел. Он хотел было помочь ему. Не выдержав вони, он шарахнулся опять на палубу, где ветер был, но и свежесть там была.
А галеры то падали с волны, качаясь с боку на бок, а то опять с чего-то лезли на волну, чтобы упасть с неё зачем-то… И всё повторялось, повторялось… Итак на целый день и долгую, томительную ночь. И всё это сейчас: зима, холод… Рассвет пришёл, но не принёс он облегчения: всё тот же ветер, стужа… Не видно было этому конца. Измучились все люди и хрупкие судёнышки, галеры старые… Эспинги шли точно так же…
На третий день они прошли уже все опасные места в Северном море, как им сказали матросы на их галере… Но тут на них налетел сильнейший шторм. О том, что такое может быть, он, Понтус, даже не подозревал… И видел, видел он, стоя на палубе, ухватившись за канаты, как галеры, беспомощные перед стихией, разносит в разные стороны какая-то чудовищная сила… Вот скрылось в сплошном мраке одно судёнышко, за ним другое… Их галеру, на которой плыли они, Понтус и Антуан, тоже утянула за собой эта водяная завеса… И они потеряли других из виду… Их караван судов раскидало по морю и унесло куда-то в неизвестность… Наступила такая же ночь, ночь тревоги и одиночества на бушующем море. И они, уже ни на что не надеясь, вяло сопротивлялись, моля о спасении лишь Бога одного.
Наутро кошмар внезапно закончился, так же как и начался. Когда стало совсем светло и далеко видно, они не увидели своей «морской армады», как шутливо окрестили они свою эскадру, а только