когда-то старшие братья, Оже и Этьен, он превратился в мускулистого и сильного.
И вот он наверху.
Следом за ним на стену вскарабкался его товарищ Рони, приятель по обители, любви к латыни, Богу и шалостям простительным.
Отсюда вниз путь тоже был знаком ему… Прыжок – и он уже на земле.
Рони бросил ему со стены мешок с едой и одеждой:
– Лови!
Понс поймал мешок… Громким шёпотом прошипев: «Прощай, Рони!», он исчез в тёмной, насыщенной дневным зноем ночи. Она приняла его, укрыла, как любящая мать, провожающая сына в путь дальний, немного славы, взлётов обещая, но больше слёз, падений, проклятий, крови и трудов.
Он уже составил себе представление, куда подастся. По слухам, в предгорьях Альп, в Пьемонте, стояла армия маршала Шарля де Коссе-Бриссака[7]. И он, де Бриссак, сейчас набирал добровольцев на войну в Италии.
Глава 2. Первое оружие
Пьемонт. Предгорье Альп. В горах снег, в долинах же зелёные поля, дома из камня. Здесь камень бутовый, залитый раствором и крепко схваченный, служил всегда для дел постройки. В сараях, крытых грубым тёсом, стоят лошадки, и скот там тоже. И улочки совсем уж узкими казались нашему герою, привыкшему к простору на родине, среди лангедокских виноградников, полей и огородов.
Вот здесь-то, на севере Италии, и объявился через месяц Понс в армии маршала де Бриссака.
Какой-то хмурого вида сержант стал допрашивать его.
– Как фамилия, имя?..
– Понтус де ла Гарди! – соврал Понс, бойко рапортуя, как, полагал, делают военные.
Своё имя Понс, чисто французское, он переделал на латинский лад, под влиянием своего дедушки Арменгауда, влюблённого в формы Античности. Фамилию он тоже скрыл: взял нравившуюся ему ещё с детства, по их старой ферме Гарди, расположенной недалеко от их руссольского поместья и обычно сдаваемой отцом в аренду.
Когда же он заявил, что хочет воевать в армии маршала Бриссака, то сержант равнодушно решил его судьбу.
– Ну что же – пойдёшь рядовым мушкетёром во вспомогательный корпус. Его сейчас формируют.
Он выдал ему причитающийся солдатский оклад, отсчитав звонкой монетой.
– Смотри, не пропивай! – строго наказал он ему. – Это за три месяца! Пропьёшь – больше не получишь!.. Будешь сам добывать жрачку!
Вообще-то, Понтус ещё не научился пить, как солдат. Но он уже слышал, что те здорово пьют. В монастыре он, бывало, прикладывался тайком к вину. С тем же Рони, другими иноками. То была лёгкая, слегка пьянящая влага, которую хранили в огромных подземных складах, выдерживая в бочках, получая так многолетнее крепкое монастырское вино.
Указав ему, где сейчас стоит его рота, по-летнему в палатках, сержант отпустил его.
Понтус нашёл свою роту, затащил свой неказистый багаж в палатку и, приглядев подходящее место в углу, как раз рядом с окном, бросил его на лежанку. С шумом выдохнув: «Уф-ф!» – он сел на лавочку, что стояла рядом.
– Эй! – услышал он позади себя сильный звонкий голос, выдающий страстную натуру.
Он