не шуми ты. – Я прячу руку за спину и запихиваю в рот очередную маршмеллоу. – Оно выглядит страшнее, чем есть на самом деле, – произношу я с набитым воздушным сахарным облаком ртом и сама понимаю, как ужасно это звучит.
– Кто это сделал? – повторяет Том, и его глаза становятся сверхъестественного оранжевого цвета.
Он смотрит в сторону улицы. Кажется, он готов броситься в погоню за черной машиной. Он готов перегрызть Винсу горло.
Почему никто, кроме меня, не замечает этого зверя, который живет внутри его?
– Нет, это не тот парень. Это один идиот с работы. Я уже объяснила ему, что больше так делать не стоит.
С языка у меня уже готово сорваться мое всегдашнее: «Я способна сама за себя постоять». И он это знает. Обмениваемся такими взглядами, как будто друг друга ненавидим.
Я чувствую, как внутри у Тома все бурлит. У него есть свои мысли и свое мнение, но он заставил себя проглотить их, и на вкус они ему явно не понравились. Наверное, он сейчас думает, что сделал бы с тем, кто хоть пальцем тронул бы Меган. Мало бы этому бедняге не показалось.
– Скажи мне, если до него с первого раза не дойдет, – наконец выдавливает Том и отодвигается от меня подальше.
Есть вещи, которые он во мне не одобряет. Моя беспорядочная жизнь пугает его до чертиков.
Я тоже пытаюсь обуздать свой гнев, но сердита я по другой причине. Готова поручиться, что у Меган не хватает ума понять, какое сокровище ей досталось. Она сейчас наверняка дома чистит перышки, намазывает себя всякими кремами, отбеливает кутикулы и увлажняет фолликулы, или что там делают с собой все ухоженные женщины. Она ведь косметолог, а кто пойдет к косметологу, который не следит за собой. Готова поручиться, она сейчас разглядывает свое отражение в зеркале.
А ее жених тем временем брошен без присмотра, точно яблочный пирог на подоконнике, а ведь в мире полным-полно невменяемых сладкоежек вроде меня. Эта ее проклятая беспечность всегда выводила меня из себя.
Был бы он мой… Нет, нельзя думать в этом направлении.
Челюсть у меня сводит от усилий, которые я прикладываю, чтобы не ляпнуть это вслух.
Валеска стряхивает снег со своей шерсти. Я – со своей. Он взмахивает в воздухе старым брелоком:
– Смотри, что у меня есть.
– Ничего себе, вот это привет из прошлого!
Этот брелок Тому подарила Лоретта, когда мы были детьми. На нем кот Гарфилд в наушниках, а рядом с ним пес Оди c разинутой в лае пастью. Украшает брелок надпись «МОЛЧАНИЕ – ЗОЛОТО». Так Лоретта прозвала Тома: Золото. Я у нее была Сладенькой, а Джейми – Солененьким.
Когда мы росли, прозвища были повсюду. Принц, Принцесса. Тома же наш отец называл прозвищем, которое льстило ему и вгоняло в краску: Тигр. Может быть, он все-таки знал, кого мы привели в дом в тот вечер.
– Мне приятно, что у тебя есть ключ, – говорю я первое, что приходит в голову. – Возможно, этот брелок обладает коллекционной ценностью.
Беру у него ключ с Гарфилдом, чтобы открыть дверь, и он ковыряет ногтем отверстия от шурупов, которыми когда-то была прикручена к двери табличка «Свадебная