особенно раззадорили слова, что дама отбыла из расположения части, и не он упустил случая поиздеваться над озабоченным Симяном.
– Поспорим? – взвился Никита.
– На что?
– Да хоть бы на твой «Куппермайн».
– Идет, – произнес первый лейтенант, чувствуя, что совершает большую глупость. – А ты публично объявишь, что очко свое елдаком растягиваешь.
– Отчего ты, Крок, так не любишь меня? – совсем трезвым голосом спросил Никита.
– За то, что ты с этим кодексом носишься… Ведь сам как-нибудь пропадешь, как других гробишь.
Симонов изменился в лице. Сквозь маску взрослого человека проступило выражение растерянного подростка, которому популярно и доходчиво объяснили, что все, чем он гордится – полная глупость.
– Вот как, – Никита задумался, потом скривился и сказал: – Ладно, хуй с тобой. Припомню я тебе эти слова… Разбей, Гуталин.
Глаза капитана загорелись.
– Кому Гуталин, а тебе, Никитка, господин капитан Авраам Кинг, – сурово сказал Гут.
Но все же «разбил» рукопожатие.
– Да ладно тебе, зашелся. Дело житейское. В первый раз – не пидорас. А с Авраамом не ссорься, Никитка, – бросил Конечников, наслаждаясь возможностью поставить на место ненавидимого им Симонова. – Под левый прямой ему попадешь – сгоришь. Удар пушечный. А я добавлю, если что…
Никита скрипнул зубами от злости, побагровел. Он отвернулся, глядя куда-то вдаль.
Друзья хотели оставить Симонова, как тот вдруг повернулся с торжествующей улыбкой.
– Крок, а Крок… Ты ничего не слышишь? – издевательски поинтересовался он. – Вроде каблучки стучат… Как часики…
Действительно, в вестибюле раздались голоса и стук каблуков, скрытые до того доносящейся из зала музыкой.
В пустом вестибюле появилась живописная группа из самого большого начальства «Солейны». Непривычно быстро, пыхтя и отдуваясь, двигались бригадный генерал Никифоров и командующий Базой генерал Соломатин. Немного отставая, за ними шагал неприступный, подчеркнуто правильный майор Лебедянский, адъютант Соломатина, интриган и мастер подковерных маневров. Рядом с адъютантом тяжело топал начальник службы безопасности полковник Томский, мрачный, бритый наголо атлет в кожаной тужурке, недобро просверливая пространство тяжелым, пристальным взглядом из-под кучных бровей.
Конечникову вдруг стало нехорошо. Эти люди наводили ужас даже поодиночке, а когда высший командный состав собирался в кучу, то всякая мелкота старалась не показываться им лишний раз на глаза.
Впереди синих мундиров легко, независимо и стремительно- свободно летела светловолосая, молодая девушка. Было понятно, что начальство Базы почтительно сопровождает незнакомку, а не она идет с местными командирами.
– Это она? – изумленно спросил Конечников.
– Она, родной, она, – наслаждаясь триумфом, сказал Симонов.
– Вот это да…
Гостья была не просто хороша, от нее нельзя было оторвать глаз. Длинные ноги были открыты до середины бедер, талия умело подчеркнута поясом. Светлое платье сильно оголяло грудь и плечи,