гор носят барахло от Abercrombie & Fitch. Кожаные штаны и трапперские рубахи. В твоем багаже нет шмотья от Abercrombie & Fitch, Джо?
Они рассмеялись. Джослин тоже, хоть и был смущен их количеством, их шутками, их красивыми нарядами и тысячей вопросов, которые не решался задать. Он почесал мочку уха и, промямлив какой-то предлог, покинул их.
До самого конца коридора его провожали их взгляды – орлиные, хоть и добродушные.
4
I’m the Laziest Girl in Town[14]
Шик, Пейдж и Манхэттен закрылись в ванной.
– У него нос Джоэла Маккри, вы не находите? Он лапочка.
– И смирный. Для француза, я хочу сказать.
– Может при случае послужить кавалером. Опасаться нечего, он такой молоденький.
Хэдли замотала свои каштановые кудри ярко-голубым полотенцем. Шик затянулась сигаретой и выдохнула дым в лицо своему отражению.
– В ванной не курят, – напомнила ей Пейдж.
– А я курю. Смотри-ка, у нас одинаковая зубная паста.
– Точно. Это моя.
Пейдж отвинтила крышечку и принялась чистить зубы. Манхэттен улыбнулась отражению Хэдли, которая натиралась голубым лосьоном.
– Красивая девушка не должна выглядеть такой усталой. Дай я помассирую тебе плечи.
– О, это было бы божественно, – вздохнула Хэдли, промокая лоб. – Я с ног валюсь. Хотелось бы мне быть лошадью. Они умеют спать стоя.
Шик, облокотясь на ларь с бельем, внимательно изучала заклеенные пластырем пальцы на ногах.
– Когда ты вернешься к своей настоящей работе, Хэдли? – спросила она. – Немногим девушкам посчастливилось танцевать с Фредом Астером. Ты единственная из нас побывала в Голливуде. Тебе это могло бы пригодиться.
Хэдли молча вытирала щеки. Почти три года назад ей довелось сняться в фильме на студии «Парамаунт» – в кордебалете. Она танцевала, встряхивая розовыми юбками и ожерельем из помпончиков на шее. И да, на одной площадке с великим Фредом Астером. Двести пятьдесят долларов в неделю. Никогда Хэдли не была так богата. И не зарабатывала столько денег тем, что любила больше всего на свете.
– Лоретта заболела, и мне пришлось уехать из Голливуда, – тихо сказала она. – Я ведь была всего лишь одной танцовщицей из многих. У каждой был с ним выход на несколько секунд.
– Не просто «с ним», а с Фредом Астером. Жаль, что ты теперь попусту теряешь время.
– Надо на что-то жить, – еще тише проговорила Хэдли.
Шик всё еще рассматривала свои пальцы в белых капюшончиках.
– Ты, никак, жалеешь о серебряном рожке для обуви? – поддела ее Манхэттен.
– Если мой следующий парень будет таким же любителем танцев, как Ромео, я оставлю ему мои ноги на танцполе и сбегу. Пусть провожает их домой без меня.
– А мне бы хотелось, чтобы Эддисон чаще водил меня танцевать, – вставила Пейдж, сплюнув малиновый эликсир, которым полоскала рот.
– Из твоего Эддисона Де Витта тот еще танцор в семьдесят пять лет и с ревматизмом.
Пейдж чуть не захлебнулась эликсиром.
– Ах ты!.. Да ты… Эддисону вовсе не семьдесят пять! Ему нет даже сорока