а затем направиться сразу к Долеру на крещение. Рид, пока ваш союз не будет официально узаконен, ты должен вести себя как ее муж. Сними вон то кольцо у нее с правой руки и надень на левую. Иди рядом с ней до тех пор, пока толпа не разойдется. И, бога ради, верни ей плащ.
Дикарка повертела на пальце то самое кольцо. Переступила с ноги на ногу. Коснулась пряди у лица. Остальные волосы были собраны в путаный пучок у нее на затылке – дикие, шальные. Совсем как она сама. Просто отвратительно.
– Молю вас, люди, увидеть в этой женщине учение Господне, – повысил голос Архиепископ. – Пусть ее порочность послужит вам уроком! Жены, будьте покорны мужьям своим. Покайтесь в своей греховной природе. Лишь тогда станете вы едины с Богом!
Несколько человек в толпе покивали, что-то согласно бормоча.
«Это верно. Я всегда и сам так говорил».
«Женщины нынче ничем не лучше ведьм».
«Только деревом с ними и можно сладить, будь то розга или костровый столб».
У светловолосой девушки из-за кулис был такой вид, будто она хотела накинуться на Архиепископа. Она оскалилась, сжала кулаки, но затем отвернулась.
Дикарка напряглась и до боли сжала мне руку. Я свирепо посмотрел на нее, но она не отпустила. Тогда-то я и учуял запах – слабый, невесомый, едва заметный. Но все же очевидный, трепещущий на ветру. То было зловоние колдовства.
Архиепископ застонал.
Я обернулся как раз в тот миг, когда он согнулся пополам и схватился за живот.
– Господин, вы… – начал я и тут же осекся.
Архиепископ оглушительно громко испортил воздух. Он вытаращил глаза и залился краской, а в толпе тут же зашептались. С изумлением. С отвращением. Архиепископ резко выпрямился, попытался оправить рясу, но снова согнулся пополам, и все повторилось. Я, не зная, что еще делать, коснулся ладонью его спины.
– Господин…
– Оставь меня! – прорычал он.
Я отпрянул и свирепо уставился на дикарку, которая тряслась от беззвучного смеха.
– Прекрати смеяться! – прошипел я.
– Даже если б хотела, не смогла бы. – Она схватилась за бок и фыркнула. С нарастающей неприязнью я оглядел ее, а затем наклонился и вдохнул ее запах. Корица. Не колдовство. Я тут же отстранился, а она засмеялась еще пуще.
– Уже один этот момент – вот этот самый, – возможно, стоил того, чтобы выйти за тебя, шасс. Я буду вечно хранить его в памяти.
Архиепископ настоял, чтобы мы отправились крестить дикарку пешком. Сам он поехал на карете.
Когда он исчез из виду, она хмыкнула и пинком забросила камешек в ближайшую урну.
– У этого мужлана голова так прочно застряла в заднице, что и не вытащишь уже.
Я стиснул зубы. Держать себя в руках. Сохранять спокойствие.
– Не смей говорить о нем неуважительно.
Она ухмыльнулась и запрокинула голову, чтобы оглядеть меня. А потом – подумать только – встала на цыпочки и щелкнула меня по носу. Я ошарашенно отпрянул и почувствовал, как полыхает лицо. Она усмехнулась еще шире и пошла