забегаловке, от забегаловки к кафе. И заканчивался день в ресторане. Денег у него много не отнимало. Пожалуй, только утром, когда он был один на один со стаканом портвейна. А потом его зазывала то одна компания, то другая. Федю невозможно было увидеть трезвым – так рано никто не вставал. Но и пьяным он не бывал никогда. Его уважали и любили все. И было за что. Временами, к ночи, он начинал исполнять арии. И его голос безо всяких микрофонов и усилителей накрывал электрические потуги мастных лабухов. Он заставлял их замолчал, уважительно уступая красивому баритону, которому аккомпанировал шум волн ночного моря…
А потом снова наступало утро. И утро начиналось с «будильника».
Собственно, что такое «будильник». Уникальность этого заведения сейчас в эпоху ночных ресторанов и круглосуточных магазинов оценить невозможно. Тогда же, во времена строительства передового… и развитого…, когда всем торговым точкам и точкам общепита было строго предписано, что продавать и с какого часа, а большое начальство было твердо уверено, что люди на юг приезжают только за тем, чтобы поправлять здоровье в щадящем режиме, под строгим наблюдением (разумеется, врачей), перемешивая умеренное принятие в умеренных количествах солнечных ванн, с неторопливыми прогулками по набережной под мохнатыми южными пальмами, это заведение («будильник») было почти явлением диссидентским курортного разлива. Это было единственно кафешка, которое всегда, несмотря на любые запреты, начинало торговать портвейном в розлив с 8 часов утра. И здесь собирались либо те, кто с утра пораньше хотел поправить здоровье или, те, кто в эту ночь так и не добрался до постели.
Часто сюда тайком пробирались многозвездные отдыхающие военного санатория, которые использовали все свое знание тактики ведение скрытых операций, чтобы вырваться из-под заботливого внимания медсестер фельдфебельского разлива и крепких объятий дородных жен.
Впрочем, полковники и генералы славной Советской армии не были здесь достопримечательностью. Котировались здесь иные подразделения.
Все орденоносцы почтительно расступались, когда в «будильник» вступал ШЕСТОЙ АМЕРИКАНСКИЙ ФЛОТ…
Почему «шестой», объяснить никто внятно не мог. То ли действительно в то время именно этот флот бороздил воды Средиземного моря, мечтая оккупировать курортный поселок, то ли просто цифра понравилась. Но то, что американский – сомнений не возникало.
В Гурзуфе, естественно, публики упакованной по последнему слову было предостаточно. Чего ж ждать, если на набережной собирались сливки московской улицы Горького и питерского Невского с добавлением других «бродвеев» советских городов. Но эта четверка парней резко выделялась даже на общем пижонском фоне. Бритые затылки (и это в эпоху повальной моды на длинные волосы) Майки цвета хаки, широченные шорты до колен, которые потом назовут бермудами, но не раскрашенные в немыслимые цвета с обезьянами и пышногрудыми девицами на присутственных местах, а того же цвета, что и майки. На груди