больше не было нужды…
Умолк он еще не скоро.
Я сошел в Кембридже и подумал, что теперь, быть может, я вне досягаемости психического воздействия Ложи. Я определенно не чувствовал ничего такого, пока шел к дому родителей.
Впустил меня отец. Мама сидела в гостиной, смотрела телевизор. Ее волосы…
Не хочу об этом писать. Да и не надо. Ни к дневнику, ни к Ложе это отношения не имеет. Хватит. Я пишу это в своей старой комнате. Хотя я провел здесь уйму времени и после поступления в университет, комната выглядит так, будто ее внезапно покинули в 1964-м: постеры с динозаврами на стенах, байкерские журналы, пластинки Бадди Холли и Конни Фрэнсис. Хотя старые пластинки все еще здесь, проигрыватель переехал вместе со мной в Лондон. Дом остался без музыки. (Теперь он похож на приспособление для умирания.) У папы с мамой «нет времени» на музыку. Так они говорят. Вместо этого они смотрят телевизор с приглушенным звуком. И теперь, с тех пор как маме стало слишком тяжело даже недолго держать книгу, ей читает отец. Сейчас это – «Бремя страстей человеческих» Сомерсета Моэма. Я без слов понимаю, что, пока я здесь, я должен присутствовать на этих чтениях. Я слушаю, как отец, запинаясь, вполголоса читает историю злосчастной страсти Филипа Кэри к официантке Милдред, и мне кажется, что эти чтения приобрели характер молитвенных собраний.
Но сейчас, когда я пишу, в доме тихо. Это новый дом, и все в нем белое и молчаливое. Полная противоположность Ложе, где кругом скрипучие лестницы, темные углы и тяжелые шторы. В Ложе, в прихожей, рядом с входной дверью, стоит изваяние чернокожего мавра с серебряным подносом для визитных карточек, а с верхней площадки главной лестницы на прихожую стеклянными глазами взирает чучело тигра.
В своей книге «Функция оргазма» Вильгельм Райх пишет, что рак – следствие подавляемой страсти. По крайней мере, так сказал мне мистер Козмик – сам я эту книгу не читал. Мистер Козмик говорит, что Райха убили агенты ФБР (как раз когда велось расследование по делу Бадди Холли). Райх представлял для ФБР какую-то опасность. Мистер Козмик говорит, что рак – это приговор неудавшейся жизни. Что это вроде наказания за то, что человек отказывается подчиниться естественной гармонии. Мистер Козмик о таких вещах, как естественная гармония, всегда говорит с улыбкой, и я в глубине души думаю, что все его разглагольствования – курам на смех. Предположим, что последние несколько лет мама ходила бы по домам и страстно отдавалась всем мужчинам, которые ее хотят, неужели тогда она была бы в гармонии с миром? Неужели бы она стала полненькой и розовощекой? Постоянно выдумывала бы предлоги («Я выйду ненадолго, попрошу взаймы немного сахара», «Пойду-ка я погуляю с собакой», «Мне нужно заскочить в магазин»), чтобы скрывать продлевающие жизнь интрижки с соседями? С другой стороны, какая-то часть меня верит мистеру Козмику. Во всяком случае, рак – это нечто таинственное. У меня суеверное чувство, что человек может подхватить рак, просто думая о нем или если будет о нем писать. Хватит.
21 мая, суббота
За завтраком они меня расспрашивали. Они беспокоятся