же каменная, и двор сразу. Как войдешь, камнем вымощен. Приятно, выйдя на гульбище, что опоясывает первые построенные палаты, глядеть, как трудятся плотники, как мостят последние уголки двора нанятые в Немецкой слободе мастера. Жилые палаты пока невелики, но рядом возводят четырехъярусное здание, всем боярам и князьям на зависть. И вход туда будет не со двора, а прямо с площади; замысел взят с немецких гравюр, и нигде более на Москве такого нет.
Главное – уже готова большая столовая палата, стены расписаны, резные скамьи вдоль стен поставлены. Все послы, что прибывают к государю, сперва званы представиться в государевы палаты, где для них устраивают пир, а несколько дней спустя – в годуновские палаты, где пир едва ли не богаче. Шепчись, изумленная Москва, перемывай косточки боярину! Боярин уверенно движется вверх, и поглядывать вниз ему недосуг.
Суконная завеса, прикрывавшая низкую дверь, шелохнулась. Так, без спроса и без предупреждения, могла войти, спустившись из терема, только жена, Марья. Боярыня Годунова.
Она была ростом невысока, с годами располнела, и черные косы, которыми когда-то пленился Борис Федорович, уже пробитые сединой, убраны в волосник и под рогатую кику. Походка была беззвучна, как у кошки, походка была усвоена еще в девичестве, когда Марья училась двигаться плавно, как лебедь плывет. К тому же на ногах – комнатная обувка, мягкие ичиги.
Теперь боярыня тому же учила дочку, Аксинью, и нарадоваться на нее не могла, берегла пуще глаза свою красавицу, умницу, рукодельницу. Не уставала твердить мужу: ищи жениха, ищи жениха! Искать решили среди иностранных королевичей, пусть даже захудалых, – не желали отдавать дитя Гедиминовичам или Рюриковичам, в чьем дому ее могли бы попрекнуть низким происхождением. Да и дружество с иными державами необходимо – но тут, когда о том речь заходила, муж и жена разом вспоминали смехотворное сватовство покойного царя к английской королеве и его тайную подоплеку.
О том сватовстве рассказывали ныне разные глупости, а правду знал боярин Годунов. Царя порой охватывал невыносимый страх, и он помышлял о надежном убежище. Он видел кругом одних лишь врагов – да ведь и имел на то все основания. Отсюда – ловкая, как ему казалось, игра с английской королевой.
Елизавета, совершенно не собираясь замуж, успешно морочила головы европейским женихам. Царь Иоанн не был украшением ее коллекции. Но она желала помогать «Московской компании», которая в конце концов стала главной в поставке английских, да и вообще европейских товаров в Московское царство. Царь это понимал, но попыток не оставлял.
От Джерома Горсея, несколько лет управлявшего конторой «Московской компании», королева знала: царь-многоженец хотел заполучить ее руку, чтобы при нужде укрыться от своих врагов в Англии. Это смахивало бы на сказочные истории о рыцарях и феях, если бы не точные известия о постройке множества судов в Вологде и о тайной доставке туда многих царских сокровищ; путь же из Вологды в Лондон водой был долог, но более