Оживлённо переговаривавшиеся пассажиры вдруг смолкли.
– …Это сейчас в Берцах открыли производство одноимённой армейской обуви. А тогда город, что называется, потерялся в заМКАДье, – раздался дикторский женский голос. – Слабо развитая инфраструктура, перебои со снабжением. Берцы можно было найти далеко не на каждой карте… В один прекрасный ноябрьский день тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, литературный поезд с молодыми писателями и поэтами возвращался из всесоюзного турне в Москву. Как это у нас часто бывает, несколько вагонов подцепили к товарняку, следовавшему в другом направлении… [смех в салоне]. Так молодые литераторы, не обременённые семейными узами и большинством прочих забот, оказались в уездном городе. Едва поезд остановился, они сошли на перрон и увидели картину, совершенно далёкую от высококультурной жизни столицы. Гостей кое-как разместили на постой. Опустим подробности, бумажной волокиты и скандала, разгоревшегося вокруг ошибки железнодорожников… Когда виновные «получили по шапке» и для москвичей организовали транспортировку, оказалось, что многие деятели искусства решительно против возвращения домой. На дворе стояла «оттепель», литература поднималась в гору. Они хотели изменить мир к лучшему…
– Нет, это не урок истории в необычной обстановке, – сам для себя отметил Графский. – Это я – дурак. Сел в экскурсионный автобус. Наверняка ведь снаружи была табличка …
– …В мгновение ока родился Третий Рим культурной России… Третья литературная столица…
– Третий Рим, третий мир…
– Сегодня множество отечественных авторов живёт и работает в нашем городе…
Женщина-экскурсовод оборвала рассказ, заметив беспокойное ёрзанье Бориса, и прищурилась из-под очков:
– А вы разве из нашей группы?
– Нижайше просим прощения! – деланно повинился Графский. – Спешил, попутал!.. Подбросьте до центра, а там уж…
– Внимательнее надо быть, гражданин.
– Я оплачу, – и спел тихо, – Я плАаачу и плачУуу…
– Вот ещё! – фыркнула женщина-экскурсовод.
Графский сошёл на Центральной площади. Следом гурьбой высыпали экскурсанты – фотографироваться на фоне бронзовой статуи Ленина.
– Бег’итесь за бг’евно товаг’ищи! – выкрикнул кто-то, грассируя.
– Иногда бревно – это просто бревно, – заметил Графский.
Миновав пару сотен метров, Графский очутился у дореволюционного купеческого дома, некогда принадлежащего «Меценату г-ну Гексогенову», как гласила табличка. Дом несколько раз восстанавливали. В том числе – после взрыва.
Рядом возвышалась пятиэтажка издательства «Старая гвардия». Туда-то Графский и направился.
– Раз ступенька, два ступенька… Ну, что ты теперь скажешь, Мамоныч?.. Три ступенька… Говоришь, романы у меня «фашистские»?.. Четыре… Тоже мне, критик нашёлся…
Вот она – обитая потрескавшейся кожей, дверь. В центре растеклось горбачёвообразное пятно. Графский,