и не выяснив ничего нового, Программист вернулся в Ленинград и в очередной раз собрал своих друзей на философский квартирник.
Комната, в которой обычно проходили их холостяцкие посиделки, называлась «большой». Она действительно была самой большой по площади, и до смерти родителей, которые ушли почти сразу друг за другом, играла роль гостиной. Теперь в этой комнате жил младший брат. С одной стороны, Студенту очень нравилось, что он стал владельцем самой просторной и светлой комнаты во всей квартире, но, с другой стороны, было обидно, что комната так и осталась гостиной по сути. Мало того, что ему приходилось каждое утро убирать с раскладного дивана постель, так ещё и вечером он мог расстелить её только после того, как уйдёт последний гость. Да и называть комнату иначе, чем «большая», как-то не получалось. Язык не поворачивается сказать: «ну-ка, выметайтесь все из Моей комнаты». Если кто-то из запоздавших или приезжих гостей оставался на ночь, то Студенту приходилось спать в уголке на раскладном кресле.
Сейчас в этом кресле восседал Психолог и, как обычно, что-то читал. Студент возился со своим «Юпитером-203» – большим катушечным магнитофоном.
«Сегодня самый лучший день, пусть реют флаги над полками, сегодня самый лучший день – сегодня битва с дураками», – заорал магнитофон голосом Андрея Макаревича. Психолог, довольно настороженно относившийся к современной музыке, поморщился.
– Полуэкт, выключи, пожалуйста, свою «Машину времени», и поставь что-нибудь из классики, – попросил он.
Студент искренне удивился.
– А чем тебя «Машина» не устраивает? Макаревич, между прочим, стихи пишет не хуже Пушкина.
– М-да? – недоверчиво спросил Психолог. – «Дрались, как черти, дураки, но неизбежно погибали»?
– А что? Это аллегория.
– Ясно. А что он ещё пишет?
– Ещё он музыку пишет, и сам, между прочим, играет и поёт. – Как и подавляющее большинство фанатов знаменитого московского музыканта, Студент изо всех сил пытался доказать, что его кумир – незаурядная личность. – А ещё он президенту письмо написал! Вернее, напишет… – Студент понял, что проговорился и, спохватившись, замолчал. Сделав озабоченное лицо, он щёлкнул магнитофоном и стал сматывать плёнку.
– Какому президенту? Какое письмо? Когда напишет? – ничего не понял Психолог.
– А? Да-а… – замялся Студент, – это я так… это тоже аллегория. Это песня такая, – извиваясь ужом на сковородке, начал на ходу сочинять юноша. – Так что тебе включить, Захар? Классику?
Поспешно достав с полки свои лучшие записи, Студент стал подсовывать их Психологу.
– Вот, есть «Стена», например… Есть «Лед Зепеллин»… Нет? Не хочешь? Слуша-а-ай! – Студент полез в тумбочку. – Захар, у меня специально для тебя есть классика! Ты же, наверное, оперы любишь?
Вытащив из тумбочки гордость своей музыкальной коллекции, дефицитные виниловые пластинки, он разложил их веером на столе.
– Вот,