какая-то угроза Старику, и редактор молодежной газеты, которому он представился любознательным читателем.
Почему-то я был уверен, что наш разговор с самого начала пойдет на повышенных тонах, но в этом случае не угадал. Мужчина улыбнулся, высоко вскинув брови, и сказал густым, бархатистым голосом:
– Извините за беспокойство. Внимательно выслушав меня, вы, надеюсь, простите мою назойливость. Если коротко, это касается ваших очерков об истории списка «Слова о полку Игореве», которые начали публиковаться в молодежной газете. Я давно интересуюсь этим замечательным литературным произведением Древней Руси, потому просто не мог не обратить внимания на эти оригинальные и увлекательные публикации…
После такого вступления мне ничего не оставалось, как пригласить Аркадия Валерьевича Золина – так он назвался – в комнату.
Усадив гостя в кресло возле журнального столика, я уселся напротив и предложил ему закурить.
– Спасибо, но я, к сожалению, некурящий, – вскинул он обе руки, словно защищаясь от удара.
– Почему «к сожалению»? Это мне надо сожалеть, что до сих пор не могу бросить вредную привычку, – сказал я, закуривая сигарету и пододвигая к себе пепельницу.
– Да-да, действительно: курение – очень вредная привычка, – тут же согласился Золин со мной.
Похоже, он был готов согласиться с любым моим утверждением, лишь бы произвести благоприятное впечатление. Кроме того, он, видимо, был уверен, что редактор газеты не поставил меня в известность о его визите в редакцию и о том, чем их встреча закончилась. Чтобы проверить это предположение, я спросил Золина, откуда он узнал мой адрес.
– Зашел в справочное бюро, минутное дело, – не моргнув глазом, соврал он. «С этим человеком надо быть осторожным, – решил я, – иначе ложью как тенетом опутает».
Тут наш разговор был прерван появлением Марии Петровны – матери Юрия, которого я уже упоминал.
Что меня постоянно раздражало в этой дородной, громкоголосой женщине, так это ее непосредственность, граничащая с элементарным хамством. Всю сознательную жизнь она проработала в межведомственной охране моторного завода и на этом зыбком основании почему-то считала себя причастной к армейской службе и соответственно одевалась: летом щеголяла в брюках и в рубашках военного покроя с погончиками, зимой напяливала на себя «полковничью» папаху.
До этого мне довелось знать мужчину, ни дня не служившего в армии, но тоже, и в одежде и в поведении, старавшегося выдать себя за бывшего военного. Тогда его «игра в солдатики» казалась просто невинным чудачеством, но роль, которую взяла на себя Мария Петровна, воспринималась как нечто противоестественное и несуразное. Даже с соседями она разговаривала особым, «командирским» голосом, словно генерал с новобранцами.
Вот и сейчас, не поздоровавшись ни со мной, ни с моим гостем, она загремела во весь голос:
– Слушай, сосед, ты случайно не знаешь, куда мой Юрка каждый вечер намыливается? Ладно,