очередные намёки о никчемности жизни? А смысл? И так гадко было на душе. Тяги к ней, грубой и жестокой матери, она давно уже не испытывала.
– Я в процедурный, – быстро сползла с постели, объявив остальным.
– Зачем это? Ты же только была там недавно, – недоумевала соседка в палате.
– Надо. Меня вызывали, – показав хвост больничного халата и прихватив коробочку ампул из тумбочки для правдоподобности, вылетела из палаты. Благо, ноги её не были повреждены и указаниям хозяйки повиновались безропотно.
Ровно через минуту в проёме двери показалась пожилая, но бодрая женщина:
– Где тут моя одноглазка? – указывая на пустую постель, поинтересовалась она.
– А, вы кто? – удивилась соседка Марины по лёжке.
– Для вас никто! – отрубила навязчивую бабёнку Инесса.
– Тогда и нечего ждать ответа на свои дурацкие вопросы, – той же монетой получила тут же любопытная Инесса.
– Фи, как грубо. Вас тут, видимо, совсем не лечат. Или делают это абы как, раз вы такие нервные.
– На себя бы лучше посмотрели, – больная пыталась добиться того, чтобы незваная гостья как можно быстрее ушла туда, откуда явилась.
Но Инесса ждала дочь, присев на стул возле постели. Проверила ящики тумбочки, посуду, бельё. Всем видом хотела показать присутствующим, что она медик со стажем, что всё в этом деле знает, но ни одного вопроса о состоянии дочери не задала находившимся там больным, которые, разинув рты, смотрели на необычную посетительницу.
А она не спешила побеседовать с лечащим врачом Марины. Просто сидела и говорила вслух о том, что запах неприятный здесь, что воздух спёртый, что из кухни дурно разит кислой капустой.
– Так вы бы пошли, прогулялись по свежему воздуху, раз здешний климат вам не по душе, – наконец-то, ответила ей женщина, лежащая у окна. – Может, вам дорожку подсказать?
– Спасибо, обойдусь, – обиженно ответила Инесса.
Получасовое ожидание дочери результата не дало. Тогда оставив два апельсина на тумбочке, она ушла так же, как и пришла, постукивая каблучками, а Марина стояла за дверью соседней мужской палаты с пальцем у рта, мол, не выдайте, братцы.
Разновозрастные больные, лежащие там, и не собирались этого делать, видя испуганную, нашедшую у них приют.
Охотливые всегда до женского пола сразу подняли интересные темы, но Марина была нема, как рыба, не давая себя обнаружить ни голосом, ни движением. Главное было не рассекретиться. Кто-то из пациентов выглянул в проём двери для подстраховки:
– Да ушла уже, дыши, не бойсь! – говорил он.
– Свекровь что ли? – поинтересовался другой, самый пожилой из всех, серьёзно поведя бровью.
– Мать, – правдиво и резко ответила она, совершенно не стыдясь такой откровенности.
– Бывает, – сожалел лежащий у двери.
– Видно, только у меня такое случается.
– Не горюй, дочка, справишься, – подбадривал другой, – ты ещё молодая, всё поймёшь. Главное: слушай сердце.
Но