Обожала, когда ее боялись. Так, одной из подруг хозяйки, которая действительно остерегалась животных, она постоянно рвала чулки и колготы, которые, как женщины шутили, стоили целое состояние, и поэтому подруга стала приходить только в джинсах, что вызывало еще большее недовольство сиамки. Словом, это была почти не кошка, а сторожевая собака.
Хозяйку же кошка чувствовала еще у подъездной двери. Старалась определить: какие же эмоции обрушить на нее на этот раз: нежность, ласку, заботу или буйно веселье с подпрыгиванием, урчание беганьем кругами даже по потолку, к которому, если угадать верно, присоединялась и сама женщина, способная на то же самое, кроме залезания на стены и потолок.
Но сейчас было около шести часов утра первого января. Начинающие обычно в это время уже просыпаться московские спальные районы в этот день, в виде исключения, наоборот, засыпали. Оставались только гореть точки гирлянд за шторами. Была удивительно: откуда столько хвойных берется на такой мегаполис! Сиамке, смутно вспоминавшей свое восточное происхождение, хотелось, чтобы было лето, которое согрело бы ее озябшие лапки, которые она почти выдергивала из этого неопределенного цвета невкусного киселя. И, казалось, что оледенели не конечности, а маленькое несчастное сердечко! Было только странно, что превратившись в хрусталь, оно колотилось более ста ударов в минуту, как и положено кошачьему органу.
А, может, и не было ни такой кошки, ни такой истории!
Глава 4. Судебка
Десять часов назад на город, обрушился Новый год. Рухнул он и на территорию одной из Московских больниц, рядом с которой стоит небольшое двухэтажное здание, покрашенное почему-то в цвет увядающей розы, в подтеках от дождя и тающего периодами грязного городского снега. На двери неопределенного оттенка серого, табличка с надписью: «Судебно-медицинское бюро». Если толкнуть ее и тихо, по кошачьи, чтобы тебя не остановил санитар, пройти немного вперед, то попадешь в ритуальный зал с постаментом для гроба под черный мрамор, красными шторами на окнах, со стенами, покрытыми зеленой масляной краской. Запасы ее, по-видимому, черпаются из бездонного и неиссякаемого колодца. На одной из них висит чеканка, похоже из семидесятых годов прошлого века, со скорбящей женщиной. Время здесь застыло лет на пятьдесят! На серых подоконниках стоят светло- коричные горшки с какой- то чахлой зеленью, не нуждающиеся в поливке и подкормке десятилетиями; могу дать адрес этого ботанического чуда, местами даже цветущей красноватыми мелкими цветочками. – Не бедность даже, а убожество.
Сегодня вы можете спокойно проскользнуть дальше: ночь первого января и санитар пьян, счастлив и спит. Когда вы подниметесь на второй этаж и толкнете уже современные приличные врата, то увидите длинный коридор с множеством дверей, которые затерты и не позволяют разглядеть временной промежуток обстановки за ними. Наверное, в это время никому не разрешено погибать: нужно дождаться утра!
Если все же вы обладаете