этому вы живёте, – констатировала она, поражая его верностью замечания и вынуждая признать, что это так.
– Иногда я выезжаю за город, на природу, и тогда мне становится легче.
Затем она увидела фото его двух красавиц – дочерей.
– А где они?
– В Минске. – Он посетовал, что дочери его не с ним, и что мог бы быть семейный бизнес.
– А где ваша жена?
– Не знаю, – пожал он плечами. – У меня ситуация похожа, как в фильме «Капкан» с Абдуловым.
Затем последовал рассказ о том, как некоторое время его держали под следствием по подозрению в убийстве, а потом отпустили, не найдя вины. Но горький осадок остался несмотря на то, что дело это случилось лет десять тому назад. Особенно обидно было из-за показаний соседки, которая в целом отзываясь о нем хорошо, дала намеренно ложное показание. Что якобы на нем нашли клок волос молодой девушки, изнасилованной, задушенной и брошенной в колодец.
– Я был так напуган, пока сидел в следственном изоляторе.
– А адвокат?
– Адвокаты сначала накручивают, а потом защищают.
– А кем работала ваша жена?
– В младших классах, – сказал он с оттенком недовольства. Говоря о дочерях, он смахнул набежавшую слезу, вспомнив как одна из них обозвала его последними словами и исцарапала лицо. Еве трудно было уловить связь между всеми этими событиями, но от всего услышанного волосы становились дыбом. Ей никогда не приходилось видеть прежде, чтобы мужчина при первой встрече, да еще такой сильный на вид, плакал.
Слишком восприимчивая к чужой боли она была потрясена.
Они выехали из дома в первом часу дня.
– Машина есть, а возить некого, – вздохнул Мастер.
Он припарковал свой чистенький Фольксваген на площади у памятника Ленину. Ева не любила напрягать людей, поэтому быстро обежала поочередно банк, библиотеку и магазин, а когда села в автомобиль, то услышала еще раз:
– Ну, что, поехали есть суп? – она помолчала, прислушиваясь к своему пустому желудку, и… согласилась. По дороге, то ли от шалости, то ли невзначай, она вставила в уши Мастеру наушники, с которыми сама почти не расставалась. Там звучала проникновенная песня о любви и боли.
Когда они свернули на улицу, где жил Мастер, он вдруг предложил:
– Зайдешь в магазин? Я дам деньги, купишь колбасы, вина, дома у меня есть помидоры.
Намек был прозрачен, и Еве оставалось только сделать выбор. Напрасно она оправдывалась перед самой собой, что действительно голодна, а вино может быть просто приятным дополнением, и вдруг спросила:
– Когда вам пришла в голову эта мысль?
– Только что. – Это от музыки, подумалось ей. В магазине она намеренно выбрала кагор, словно это церковное вино могло оправдать ее, и венгерский сервелат. Если бы она знала, в какую проваливается пропасть.
Мастер показал ей дом и остановился в комнате матери, где она лежала последние пять лет.
– Дом слишком велик для меня одного, – сказал он с грустью. – Вот сказала бы дочка,